Тайные раны
Шрифт:
Мало для кого работа в «Брэдфилд мур» была пределом мечтаний. Но для Ежи Голабека она стала чем-то вроде этого: он и думать не мог, что такое возможно, пока жил у себя в Плоцке. В то время там можно было рассчитывать разве что устроиться на нефтеперерабатывающий завод, получая смехотворную зарплату и профессиональные заболевания, ставшие привычной частью здешней жизни.
Узкий горизонт Ежи неожиданно изумительно расширился, когда Польша вступила в Евросоюз. Одним из первых Голабек купил дешевый билет на рейс из Кракова в аэропорт Лидс-Брэдфорд, а вместе с билетом —
Так что Ежи слегка погрешил против истины, заявляя о своем большом опыте обращения с душевнобольными: его прошлый опыт, когда он часами стоял у конвейера консервной фабрики, выпускавшей маринованные огурцы, имел к этому мало отношения. До сих пор никаких сложностей из-за этой маленькой лжи он не испытывал. Сиделки и санитары больше заботились о соблюдении дисциплины среди пациентов, чем об их лечении. Они лишь выдавали препараты и устраняли непорядки. Лечение они оставляли врачам — психиатрам, терапевтам различных направлений, психологам-клиницистам. Никто и не ожидал от Ежи ничего особенного: являйся себе на работу вовремя и не избегай тяжелой и неприятной работы, подстерегающей тебя каждую смену. Не более того. С этим-то он легко справлялся.
Тем не менее он научился зорко следить за всем, что происходит вокруг. У Ежи словно бы выработался своего рода инстинкт, позволявший ему обнаруживать отклонения у пациентов. Он был одним из немногих сотрудников госпиталя, которые могли бы заметить, что с Ллойдом Алленом что-то неладно. Но за время работы в клинике он стал слишком самоуверенным и возомнил, что любые проблемы может урегулировать сам. Он был далеко не первым двадцатичетырехлетним молодым человеком, имевшим преувеличенное мнение о своих способностях. Но одним из немногих, кто поплатился за это жизнью.
Войдя в палату Ллойда, Ежи почувствовал, как волосы у него становятся дыбом. Аллен сидел на кровати; его широкие плечи были напряжены. По быстрому взгляду, который пациент метнул на вошедшего, Ежи сразу понял: либо препарат вдруг непонятно почему перестал действовать, либо Аллену удалось его не принять. Так или иначе, он увидел, почувствовал, что сейчас Аллена интересовали только голоса, раздававшиеся у него в голове.
— Пора принять лекарство, Ллойд, — произнес Ежи, стараясь говорить непринужденно.
— Не могу, — сдавленно прокряхтел Аллен.
Он слегка приподнялся, опираясь на пятки, потирая руки, словно намыливал их. Мышцы на его предплечьях перекатывались.
— Ты же знаешь, тебе нужно.
Аллен покачал головой.
Ежи повторил его движение:
— Но если ты не выпьешь лекарство, мне придется об этом доложить кому следует. И тогда тебе придется худо, Ллойд. А мы ведь этого не хотим, правда?
И тут Аллен мгновенно кинулся на Ежи и ударил локтем под ложечку. У того сразу перехватило дыхание. Ежи согнулся пополам, мучительно хватая ртом воздух, а Аллен метнулся к двери, бросив его на пол. Уже стоя в проеме, Аллен вдруг резко затормозил и развернулся. Ежи сделал попытку прикинуться
— Я должен привести их к Нему, — прохрипел он, снова устремляясь к выходу.
Ежи, скорчившись на полу, стонал. Но мозг его по-прежнему работал исправно. Он знал: ему необходимо добраться до тревожной кнопки в коридоре. С его ключом Аллен сможет свободно бродить по госпиталю, сможет проникнуть почти куда угодно, отпереть комнаты других пациентов. Ему потребуется совсем немного времени, чтобы освободить любое количество своих сокамерников. Того количества санитаров, которые сегодня вечером дежурят в лечебнице, явно недостаточно, чтобы справиться с ними.
Задыхаясь и кашляя, со струйками слюны, текущими по подбородку, Ежи заставил себя подняться на колени и подобраться ближе к кровати. Цепляясь за нее, он сумел встать на ноги. Стискивая живот, доковылял до коридора. Впереди он увидел Аллена, пытающегося провести карточкой по считывающему устройству возле двери, которая выведет его в основную часть здания. Карточкой нужно было проводить со строго определенной скоростью. Ежи это знал, а Аллен, к счастью, нет. Пациент стукнул кулаком по датчику и попробовал снова. Покачиваясь, Ежи попытался бесшумно подобраться к тревожной кнопке. Но все-таки он двигался недостаточно тихо. Аллен повернулся.
— Привести их к Нему, — прорычал он и бросился на него.
Последнее, что почувствовал Ежи, был чудовищной силы удар по голове: это Аллен ударил его ногой в затылок.
Когда Тони открыл дверь кабинета, звуки оглушили его. С нижних пролетов лестницы неслись голоса — ругань, крики, вопли. Страшнее всего было то, что никто почему-то не нажал на кнопку сигнала тревоги. Значит, буря грянула внезапно, никто не имел возможности проделать всю последовательность отработанных действий, которую вдалбливали сотрудникам с первого дня подготовки. Видимо, все слишком заняты, пытаясь справиться с чем-то, что произошло совершенно неожиданно.
Тони метнулся по коридору к лестнице, по пути вдавив кнопку тревоги. Тут же заревела сирена. Господи! Вот ведь придумали! Если ты и без того сумасшедший, что сделается с твоей головой от такого звука? К ступенькам он приблизился уже бегом, но замедлил шаг, чтобы успеть посмотреть вниз, в пролет.
Но он ничего не увидел. Громкие крики доносились, кажется, из коридора справа, но их искажала акустика здания и расстояние. Вдруг раздался звонкий треск: разбили стекло. А потом — несколько секунд гнетущей тишины.
— Вот черт, — отчетливо, с явным отвращением произнес кто-то. Затем крики возобновились, теперь в них безошибочно угадывались панические нотки. Вопль, а вслед за ним — шум возни. Больше не размышляя, Тони ринулся вниз по лестнице, пытаясь разглядеть и понять, что происходит.
Миновав последний пролет, он увидел, как из коридора, откуда несся шум, два медбрата пятились, поддерживая третьего мужчину — санитара, в бледно-зеленом комбинезоне, залитом кровью. Они шли спиной вперед, и за ними по полу тянулся алый след.