Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)
Шрифт:
В первую очередь Али Луэль Ахмад научил юного моряка пользоваться секстаном — основным штурманским инструментом. С его помощью измеряли угловую высоту небесных светил для определения географической широты. Еще в список необходимых принадлежностей входили магнитный компас, астролябия, изобретенная древними арабскими астрономами, и звездный глобус. На нем располагались наиболее яркие звезды. По ним обычно и ориентировались мореплаватели, чтобы узнать местонахождение своего корабля ночью.
На небольшой яхте, принадлежавшей старому пирату, они ходили вдоль побережья Северной Африки. Али Луэль Ахмад разрешал Селиму встать к штурвалу, а сам устраивался рядом, усевшись на сафьяновую подушку и попивая кофе. Он рассказывал юноше о приметах, предвещающих шторм, шквал и штиль, о силе ветра, об управлении парусами. Про то, как управляют капитаны буйным корсарским экипажем. Траблези уже имел некоторое представление.
Через год он расстался с учителем. На прощание тот подарил способному ученику старинную карту. Планета Земля изображалась на ней плоской, лежащей на трех китах. Зато Средиземное море было нарисовано невероятно точно, со всеми подробностями береговой линии, с указанием глубин и направлений ветров, дующих здесь в разное время года. Селим до сих пор хранил ее как зеницу ока, считая талисманом, оберегающим его в дальних плаваниях…
— Какой будет твой ответ, раис? — спросил адмирал.
— Это — хорошее предложение, достопочтенный Салих-паша, — осторожно ответил Траблези.
— Я знал, что оно тебе понравится.
— Но ты ничего не сказал о главном. Где будет стоянка моего корабля, если я соглашусь?
— В Мраморном море.
— Я никогда не бывал там.
— Три удобнейших гавани предлагает тебе султан на выбор, — Салих развернул перед капитаном заранее приготовленную раскрашенную карту. — Смотри, вот они. Ближе к Босфору — Гёльджюк. Ближе к Дарданеллам — Бандырма. А посередине, как раз между ними, — Гемлик. Везде есть причалы, мастерские и склады военно-морского флота…
Траблези принялся пристально разглядывать карту. Мраморное море своими очертаниями походило на долман — короткую куртку янычара — с рукавами, сильно вытянутыми в стороны: на северо-восток и юго-запад. Середину его густо покрывала синяя краска и указывала на глубины, превышающие тысячу метров. Но большая часть морского пространства, особенно — у южных берегов, — имела цвет светло-голубой и, следовательно, являлась мелководной. Стрелки и надписи говорили о направлении поверхностного течения воды: из Черного моря в Средиземное — и о его скорости: 2,7 километра в час.
Совсем неспроста правитель Османской империи предлагал берберам перебраться сюда. За узким, как нитка, проливом Босфор на карте, закрашенное синей краской, темнело Черное море. Три века турки называли его «внутренним» и безраздельно господствовали на всех берегах: и крымском, и кавказском. Нынче, как слышал Селим, у них появились здесь могущественные соперники.
— Вижу, от Гёльджюка и Гемлика будет не более двух-трех суток ходу до Черного моря, — медленно произнес капитан.
— Ты прав. Это действительно так.
— Значит, повелитель правоверных хочет направить нас туда?
— Да, он надеется на берберов. Но знай, за крейсерство в Черном море султан заплатит на двадцать процентов больше.
— Я должен подумать.
— Время не ждет, раис.
— Дай мне неделю…
Селим Траблези знал необщительных, чопорных англичан, словоохотливых итальянцев и греков, надменных испанцев, пылких, скорых на решения французов. Он сталкивался с ними в портовых городах Средиземноморья на рынках, в лавках, торгующих оружием, тканями, пряностями, коврами. В незабвенные пиратские времена он преследовал их корабли, брал на абордаж и с короткой, но широкой абордажной саблей вступал на палубу, чтобы драться и победить. Может быть, — убить, но лучше взять в плен и потом выгодно продать на невольничьем рынке в Сале или в Триполи.
Так бледнолицые европейцы становились галерными рабами у мусульман. Наиболее состоятельные и знатные годами сидели в марокканских тюрьмах, ожидая, пока их родственники соберут деньги на выкуп. Иногда встречались и другие, готовые к предательству. Они переходили на сторону корсаров, указывали на корабельные тайники и особо ценные грузы, наносили удары в спину прежним своим товарищам. Однако русские берберу никогда не попадались.
В разнообразной и пестрой, объединяющей все приморские народы жизни, что кипела на здешних берегах Европы и Африки, люди этой национальности отсутствовали. Возможно, потому в рассказах путешественников, с трудом добиравшихся до отдаленных северных территорий, русские представали странными, не похожими ни на кого людьми из дремучих лесов и неоглядных равнин. Им приписывали нрав варварский, грубый и суровый, привычку носить одежду из медвежьих шкур летом и зимой, купаться в реках, покрытых льдом, пить словно воду крепкие спиртные напитки.
Каким-то образом эти лесные люди построили отличные корабли, научились управлять парусами, метко стрелять из пушек. Их эскадра, обогнув континент с запада, пришла в Средиземное море, и турки крепко поплатились за свое высокомерие. Они полагали, будто пришельцы с севера морской науки не ведают и, имея меньше судов, не решатся атаковать значительные их силы.
Неожиданно для Хасан-бея Джизаирли, коему султан вверил командование флотилией в Хиосском заливе, противник быстро построил правильный боевой порядок с авангардом, центром и арьергардом и двинулся к нему. Их головной шестидесятишестипушечный корабль пошел на абордаж и сцепился с флагманом флотилии «Реал-Мустафой», где находился турецкий адмирал. Вскоре там загорелись паруса и снасти, покачнулась грот-мачта, и — хвала Аллаху! — обрушилась русским на голову. Их корабль тоже загорелся. В конце концов, образовав гигантский костер на воде, оба судна взорвались и затонули.
Тут злую шутку с османами сыграл их обычай ни в коем случае не проявлять собственной инициативы и до последней минуты ожидать приказа вышестоящего начальника. Когда «Реал-Мустафа» превратился в пылающий остов, то командовать стало некому, и паника обуяла капитанов. Они рубили якорные канаты и уходили в Чесменскую бухту под прикрытие ее береговых батарей. Всего на небольшой акватории собралось около сорока плавсредств самого разного водоизмещения.
Вечер прошел относительно спокойно.
Совершая намаз, мусульмане благодарили Всемогущего и Всемилостивейшего за помощь. Но радовались они рано. В ночь на 26 июня 1770 года семь русских кораблей, несмотря на интенсивный огонь береговых пушек, приблизились к бухте и открыли прицельную стрельбу раскаленными ядрами, или брандскугелями. Потом в атаку пошли четыре их брандера. Они подожгли стопушечный турецкий корабль, стоявший у входа в бухту. От него пожар распространился дальше. Выйти из бухты или маневрировать в ней, спасаясь от ядер и языков пламени, было просто невозможно. Утром 22 июня Хиосская флотилия Мустафы Третьего больше не существовала.