Тайный дневник Лолиты
Шрифт:
– И да, и нет…
– Заходи. – Лили посторонилась, давая Марику дорогу.
Сегодня на ней был другой халат. Тоже атласный и в цветах, но с пышными цыганскими рукавами. Вообще у Лили этих домашних халатов было превеликое множество. Она питала к ним необъяснимую слабость. Пожалуй, и по улице ходила бы, если б считала это приличным. Еще ей нравились платки. Она повязывала их то на голову, то на шею, то на талию вместо пояса.
Лили провела Марика на кухню, усадила.
– Тебе чай? – поинтересовалась она, а сама уже нажала кнопку электрического чайника.
– А
Она сделала вид, что не удивилась.
– Есть, как нет? – Лили достала из холодильника початую бутылку «Кампари». – Ты же знаешь, я одна не пью. Осталось то, что ты привозил…
– Сделай мне свой любимый коктейль, хорошо? А я пока умоюсь… Жарко что-то.
– Пойдем на балкон? Там хорошо.
Он кивнул и направился в ванную умываться. Когда вышел, Лили уже ждала его на балконе. Там стояли два кресла и столик. Кресла старые, с облезлыми деревянными ручками, а столик новый, модерновый, с множеством бестолковых ящичков и умопомрачительными гнутыми ножками. Тот, что был раньше, развалился, и Марик на какой-то праздник подарил Лили этот. Сейчас на нем стояли фужеры и вазочка с фруктами.
Марик уселся в кресло, откинулся на спинку. Ему было очень удобно в нем. В своих шикарных итальянских не так.
– Выпьем? – предложила Лили, подняв фужер.
Марик последовал ее примеру. Они чокнулись. Лили сделала пару глоткой, а Марик влил в себя сразу полфужера.
– А теперь рассказывай, – скомандовала она.
– Я с похорон.
– Закопали грешника?
– Да… – Он хмуро кивнул и, отхлебнув из фужера немного коктейля, поморщился. Только сейчас Марик заметил, что напиток слишком сладкий. – Хоронила его дочка. Она уже совсем взрослая женщина.
– Знаю. Я видела ее месяца полтора назад.
– Где?
– Там! – Лили указала на балкон соседнего дома, стоящего перпендикулярно ее. – Она вешала белье. Детские вещи, пеленки. У нее ребенок?
– Да, сын.
– От кого?
– Не знаю…
– Но она замужем?
– Нет. И не была. – Марк залпом допил свой коктейль. – Когда я смотрел на нее сегодня, то испытывал настоящие муки совести. Мы не должны были скрывать правду.
– Мы это обсуждали, вспомни! Ты же сам говорил, что фотография ничего не доказывает. А свидетельские показания проститутки ничего не стоят.
– Мы должны были сказать ей. Девочке.
– Сделали бы только хуже.
– Себе – да. Самик вылетел бы из академии, я в нее не поступил бы, а тебе бы пришлось еще какое-то время поработать. Но это такая ерунда! На наших глазах человека убили, а мы смолчали. Из выгоды. Значит, такие же грешники, как и старик…
Это случилось больше десяти лет назад. Лили тогда еще работала. Но с Марика деньги брала лишь тогда, когда дела совсем худо обстояли. Клиентов в ее возрасте находить было не так легко, как в молодости. И вид уже не тот, и здоровье. Но Лили держалась на плаву. А что ей еще оставалось? Идти, как многие ее бывшие товарки, пирожками в вокзальных ларьках торговать? Или капустой на рынок? Или в уборщицы? Куда ее, немолодую, без образования, стажа, опыта, еще возьмут? Те, что поумнее, вовремя замуж вышли. Некоторые,
Марик ее за это поругивал. Учил экономии, как она его всему остальному. И надо сказать, его уроки не прошли даром. Лили приучила себя не спускать все до копейки. Что уже было большим достижением.
Как-то Марик явился в Лили в гости с фотоаппаратом. Профессиональным «Никоном». Брат подарил на день рождения. Сам бы Марик себе такой не купил. Неоправданно дорого. Для домашних съемок и «мыльницы» достаточно, а зарабатывать фотографией он не собирался.
– Давай я тебя поснимаю? – предложил Марик.
Лили тогда еще была хороша. При макияже и удачном освещении. И она согласилась.
Снимать решили на балконе.
Пока Лили выбирала место, где хотела позировать, Марик курил, привалившись к перилам. Тогда-то он и увидел Старикова. Он показался в окне соседнего дома. Оно было открыто, и Марик рассмотрел его достаточно хорошо, чтобы узнать.
– О, да у тебя в соседях препод моего брата. Та еще сука! Вон он, смотри! – Марик ткнул пальцем в направлении окна. – Знаешь его?
– Нет. Я по подъезду-то соседей не всех знаю.
– С женщиной какой-то ругается… – Он немного подался вперед, чтобы получше рассмотреть. – Слушай, они сейчас раздерутся. Он ее за плечи трясет…
– Да черт с ними! – Лили капризно шлепнула Марика по руке. – Давай уже, начинай фотосессию!
Марик не стал спорить – начал. Фотографировались они минут семь, как вдруг по двору разнесся страшный крик. Штайман чуть фотоаппарат от испуга не выронил.
– Что там такое? – переполошился он, кидаясь к бортику балкона и выглядывая на улицу.
– Женщина из окна выпала. Вон лежит, смотри!
Марик уже и сам ее увидел. Несчастная лежала на асфальте в такой страшной позе, что не было никаких сомнений – женщина умерла, переломав все кости.
– Это она, – сдавленно проговорил Марик.
– Кто?
– Та женщина, что ругалась с преподом брата.
– Да ты что? – Лили расстроенно покачала головой. – На взводе, видно, была, вот и вывалилась… Зачем же в таком состоянии на подоконник лезть?
Тут Марик увидел, как к мертвой женщине подбегает девочка, падает на колени рядом с ней, трясет за плечо и кричит: «Мама, мама, очнись!» Позади нее стоял пацан, явный дебил, и орал благим матом.
– Дети сиротами остались, – всхлипнула Лили.
– Да, жаль их. Особенно девочку. Мальчишка-то все равно мало что понимает…
Он собирался сказать еще что-то, но тут во дворе показался Стариков. Он вылетел из подъезда и кинулся к покойнице. По морщинистому лицу профессора текли слезы.
– Если я скажу брату, что видел его препода плачущим, он мне не поверит, – пробормотал Марк.
– Он, похоже, ее муж.
– Похоже… Странно, брат говорил, что он старый холостяк…
– Марик, пойдем отсюда, а? Не могу я больше смотреть на их горе.