Тайный поцелуй
Шрифт:
«Мне никогда не приходило это в голову, — подумал он, криво усмехаясь. — Оказывается, несмотря на то, что я остался совершенно без средств к существованию, я все еще представляю некоторую ценность на ярмарке женихов».
Лорд Хейвуд всегда презирал стремление многих амбициозных мамаш выдать замуж своих дочерей, едва покинувших классную комнату, за любых титулованных распутников, лишь бы девушки могли, что называется, «устроить свою жизнь». Причем чем громче был титул, тем более удачным считался брак.
И не было случая, чтобы при решении о заключении
Лорд Хейвуд как-то однажды услышал фразу, сказанную одним циником: «Любовь — следствие свадьбы, а не ее причина». В той степени, в какой это относилось к высшему свету, это была горькая правда.
Если он когда-нибудь и женится, думал лорд Хейвуд по дороге домой, — что, впрочем, было весьма проблематично, если учитывать его положение на сегодняшний день, — то только потому, что будет любить ту, которая станет его женой. И это будет такая женщина, с которой ему захочется провести вместе всю оставшуюся жизнь.
Он знал твердо, что не потерпит измены жены. Лорд Хейвуд и сам хотел так сильно любить женщину, которой он даст свое имя, чтобы всегда хранить ей верность.
Лорд Хейвуд отдавал себе отчет, что почти все его знакомые, особенно те, с которыми он болтал и смеялся прошлым вечером в клубе, посчитали бы его не вполне нормальным, если бы он вздумал поделиться с ними подобными мыслями.
И все же, хотя он никогда и никому об этом не говорил, сам он был твердо убежден, что никогда не женится без любви. А поэтому он никогда не сможет извлечь для себя выгоду из женитьбы, что, кстати, отнюдь не считалось зазорным с общепринятой точки зрения.
Он прекрасно понял, что было на уме у его поверенного, когда они разговаривали последний раз у него в конторе, хотя мистер Гроссвайс был достаточно тактичен, чтобы не высказываться об этом прямо.
Лорд Хейвуд легко читал его мысли, когда они сидели друг напротив друга и говорили о безнадежном положении его дел. Нет никаких сомнений, думал поверенный, что красивый, обаятельный молодой человек из славного рода, владеющий великолепным домом и поместьем, вызывающим зависть у всех, кто хоть однажды видел его, без всякого труда сможет найти себе богатую жену. Многие состоятельные женщины с радостью заплатили бы все его долги и обеспечили ему уют и покой, которые он, безусловно, заслужил после стольких лет, проведенных на войне.
Лорд Хейвуд почти слышал эти слова, словно мистер Гроссвайс на самом деле произнес их вслух. Он с трудом удержался от того, чтобы в резкой форме не ответить адвокату, что не намерен жить на деньги своей будущей жены. И еще ему хотелось добавить, что если не будет иного пути, чтобы спасти аббатство, то пусть оно лучше обрушится ему на голову, чем он станет жениться на деньгах.
Потом мистер Гроссвайс заговорил о других вещах, и лорд Хейвуд забыл о том, что его так возмутило.
Теперь же он вновь вспомнил об этом. Выехав на совершенно свободную дорогу и дав волю лошадям, которые, обрадовавшись предоставленной им свободе, резво понеслись вперед, лорд Хейвуд почувствовал, что с каждой милей все дальше удаляется от реальной угрозы, оставшейся за его спиной, в Лондоне.
В то же время он не тешил себя иллюзиями, что, уехав из города, он навсегда отделался от леди Ирен.
Он мог оставить ее письма нераспечатанными и сделать вид, что не получал их. Но она-то знала, что он приезжал в Лондон и поспешно уехал назад, даже не попытавшись встретиться с ней. И ему казалось, что его преследует и звучит в ушах ее голос, звенящий в пылу страсти: «Мы принадлежим друг другу, Ромни, и я никому тебя не отдам!»
ГЛАВА ПЯТАЯ
Когда лорд Хейвуд добрался до дома, погода окончательно испортилась. Еще издали он увидел величественные очертания аббатства и невольно залюбовался необычной красотой здания, четко выделяющегося на фоне темнеющих грозовых облаков.
День был необыкновенно душный, и лорд Хейвуд, когда ему позволяла дорога, старался ехать как можно быстрее, наслаждаясь дуновением освежающего ветерка на разгоряченной коже.
Чем ближе он подъезжал к дому, тем легче и радостнее становилось у него на душе. И хотя он понимал, что его оптимизм абсолютно не связан с реальным состоянием дел, аббатство представлялось ему сейчас оплотом надежности и безопасности, которому ничто не может угрожать.
Последние несколько миль лорду Хейвуду даже не пришлось погонять лошадей, они сами бежали все быстрее и быстрее, словно чувствовали, что до дома осталось совсем недалеко и скоро их ждет отдых в удобных стойлах и добрая порция овса.
Въехав в ворота, лошади сделали круг по дорожке, покрытой гравием, и, с шиком подъехав к парадному крыльцу, остановились у широкой лестницы.
В тот же момент из дома выбежал Картер и поспешил навстречу хозяину. Схватив лошадей под уздцы, он радостно воскликнул:
— Добро пожаловать домой, милорд!
Лорд Хейвуд спустился на землю и, перекидывая поводья Картеру, невольно оглянулся. К его удивлению, Лалита не вышла ему навстречу.
Внезапно, словно удар грома, его поразила ужасная мысль, болью отозвавшаяся в сердце: что, если, пока его не было дома, Лалита уехала? Уехала так же тихо и без предупреждения, как и появилась здесь. Страх, который лорд Хейвуд при этом испытал, смутил и озадачил его самого.
Он хотел было спросить у Картера, где девушка, но тот уже скрылся в конюшне, поспешив позаботиться о лошадях.
С тяжелым сердцем лорд Хейвуд начал подниматься по ступеням, как вдруг услышал радостный возглас и, подняв голову, увидел, что ему навстречу легко, словно на крыльях, спешит Лалита.
Она встретила его посередине лестницы и с восторженными восклицаниями бросилась ему на шею, обвивая руками и целуя его в щеку, словно ребенок, непосредственно выражая свою радость по поводу встречи.
— Вы вернулись! — весело щебетала она. — Я так боялась, что вы задержитесь и мы зря вас прождем весь вечер.