Тайный сын магната. Прости за все
Шрифт:
Я едва успеваю сделать глубокий вдох, как губы Давида набрасываются на мои.
Сминают жадно, погружая в жерло кипящего вулкана.
Нужно остановить это безумие немедленно. Оттолкнуть, объяснить, что все совершенно не к месту…
Только ничего не получается, совершенно не ожидая от себя, отвечаю на поцелуй. Так же страстно. Внутри растет чувство голода, потребности. Оно застает меня врасплох. Ведь была уверена, что такие страсти не для меня и ничего подобного больше не
Как же я ошибалась!
Еще больше ощущаю слабость, растворяясь в крепких объятиях. Царапаю рубашку Давида, чувствуя под ней стальные мускулы. Жадно впитываю в себя жар его тела.
Поцелуи Давида становятся еще более жадными, настойчивыми, настолько, что мне не хватает воздуха.
Тихий стон вырывается у меня, и тогда Байратов слегка ослабляет напор. Чуть отстраняется. Начинает мягко покусывать мои губы, обводить их контур языком, который затем скользит внутрь и начинает выписывать спирали, играть с моим языком.
Заставляя меня подаваться вперед, в невольном ожидании еще большего удовольствия.
Умелый. Порочный.
Его руки повсюду, гладят, сжимают, пробегаются по позвоночнику, рождая трепет и мурашки во всем теле.
Нетерпеливые поглаживания выдают его голод. Желание разливается по всему телу, сметая любые доводы разума и чувства самосохранения.
Тем не менее, он останавливается первым.
Отстраняется.
Смотрим друг на друга и дышим тяжело, словно долго бежали в гору.
– Прости. Не смог устоять.
Я не знаю, что на это ответить. Меня охватывает чувство потери от понимания, что он сейчас уйдет. Я не хочу отпускать его!
Смотрю жалобно, чувствуя себя несчастной.
Но и переступить через свои страхи и гордость, попросить самой остаться… Не могу.
– На этот раз не позволю себе все испортить, – хрипло произносит Байратов. Затем вставляет ключ карту и открывает дверь моего номера.
Глава 16
Уснуть никак не получается, в раздражении встаю с постели. Час ночи! Утром вставать рано, да что со мной такое?
Сцена возле двери так взбудоражила, что никак не получается успокоиться.
Принимаю горячий душ, надеясь, что он поможет расслабиться. Потом делаю себе травяной успокоительный чай, как хорошо, что прихватила его с собой. Как чувствовала, что пригодится.
Наконец, около трех ночи проваливаюсь в глубокий сон.
Но и в нем нет спасения.
– Почему ты такая неприступная? – шепчет на ухо хрипловатый голос.
У меня все сжимается внутри. Такой знакомый до боли голос. Низкий, тягучий.
Горячие ладони сжимают мою талию.
– Тебе не убежать от меня, поняла?
О
Жесткие губы захватывают мой рот, язык скользит внутрь, разнося по телу электрические импульсы.
Меня трясет, становлюсь влажной, выкручиваюсь, сама льну к источнику тепла.
Даже тихо похныкиваю. Он нужен мне. Большой, сильный, горячий. Не могу больше без него…
– Тихо, малышка. Потерпи, я только начал.
Губы вновь обжигает горячим поцелуем. Как же хорошо. Я готова провести так вечность…
Сильные руки касаются меня, ласкают, гладят. Внутри разливается нестерпимый жар.
Ласковые слова, от которых я завожу еще сильнее.
Я готова с ним на все…
Вот только неприятный звук, назойливый и бесконечный, мешает нашему полному единению.
Раздраженно дергаюсь и…
Просыпаюсь.
Будильник разрывается, первым делом выключаю его.
Сама на семь утра поставила. Чтобы собраться спокойно. Выезжаем в полдевятого, так босс сказал.
Воспоминания о непристойностях в моем сновидении, заставляют покраснеть.
Я принимала душ всего несколько часов назад, но при этом я снова потная, словно ночью у меня подскочила температура.
Начинаю быстро собираться, принимаю душ, сначала теплый, а потом постепенно прикручиваю горячий кран. Вода контрастная, все холоднее. Я словно наказываю себя за непристойные мысли.
Спускаюсь вниз, вчера договорились что в восемь встречаемся на завтраке в ресторане.
Давид уже сидит за своим столиком.
Буркаю доброе утро. Не могу смотреть на него. Сон не отпускает, как и воспоминания о том, что было вчера при прощании, перед дверью моего номера.
Давид же выглядит спокойным и невозмутимым.
– Что тебе заказать? – спрашивает, подзывая официанта.
– Овсяную кашу и чашку кофе. Капучино, пожалуйста.
– Ехать нам долго, но думаю будет где пообедать, – замечает Байратов.
Я отстраненно киваю.
Не надо было нам вчера… Это все усложнило.
Теперь общаться сложнее. У нас и так все непросто.
***
– Я тебя вчера обидел? – спрашивает Давид, вырывая меня из задумчивого созерцания меняющегося за окном пейзажа.
Ровнее сажусь на сидении.
Спросила разрешения сесть сзади. Объяснила, что плохо спала и тут будет удобнее подремать в дороге.
Давид кивнул, да и правда, какая ему разница где сидеть буду.
И все же… почувствовал напряжение между нами.
– Нет, нисколько, – продолжаю смотреть в окно.
– Дело не в нашем сыне, Есения. Меня тянет к тебе. Всегда тянуло.