Тайный воин
Шрифт:
Новый удар, звон, огненные брызги… Летучее мелькание серебряной стали… долгий звон… И общий, единой грудью, вздох всех собравшихся во дворе.
Рында словно бы споткнулся и замер, не кончив движения. Подломился в коленях, начал оборачиваться и не успел, свалился. Он запрокинул голову, его взгляд что-то говорил Скваре, но тот никак не мог понять, что именно, только видел, как у Космохвоста толчками вытекает изо рта кровь.
Ветер дышал так тяжело, словно этот бой вместо короткого десятка мгновений длился полдня. Видно, стремительная красота поединка потребовала до того
– Ты был стойным противником, – повторил он. – Владычица призвала тебя, друг. Кому послать весть?
Космохвост трудно прошептал несколько слов, вздрогнул, застыл. Кровавые толчки прекратились.
Ветер как-то разочарованно выпрямился над ним. Снова легонько встряхнул правой рукой, словно возвращая себе свободу ею владеть.
Сквара смотрел и смотрел на лежавшего в грязи Космохвоста.
Никчёмный, слабосильный мальчишка, способный только горланить глупые песни…
– Похороним честно, – приговорил Ветер. Отдал меч, мотнул головой, подошёл к Лихарю. – Теперь ты.
Голый стень всё так же стоял у столба, не поднимая головы и как будто став меньше ростом. Позже Сквара узнал, что на самом деле он мог отойти, и на этом наказание для него завершилось бы. Вот только бесчестье сделалось бы уже неизбывным.
– Я приказывал его в подвале морить?
Рука Ветра стремительно выстрелила вперёд. Палец злым болтом воткнулся Лихарю куда-то около шеи. Стень пытался сдержаться, но не сумел, взвыл, его перекосило, мышцы судорожно задёргались.
– Я тебе позволял свой колчан трогать?
Новый удар, новый крик. Лихарь кое-как выпрямился. И опять не попытался заслониться, не отошёл от столба.
– Я его увечить велел?
Стень упал на колени, из глаз неудержимо лились слёзы. Он поднялся. Снова встал у столба…
Дальше Ветер его ни о чём уже не спрашивал, просто бил. Невероятно искусно, очень жестоко и страшно, в кровь, в сопли, в хлюст. Наконец Лихарь свалился окончательно и уже не мог встать, только дёргался на земле.
Тогда из рук в руки поплыли ведёрки с водой. Лихаря окатили несколько раз. Ветер кивнул. Старшие подцепили стеня под мышки, утащили со двора. Босые ноги оставили в грязи две длинные борозды.
Господин учитель
Сквара просидел взаперти ещё полных два дня.
Он видел, как, возложив на щиты, уносили со двора погибшего Космохвоста. Видел дымный хвост, взошедший над лесом; он уже знал, что поляна, отведённая для честных костров, носит особое название – Великий Погреб. Позже Сквара видел и Лихаря. Наказанный стень выглядел подавленным и угрюмым, но бросалось в глаза: межеумки, старшие и сам Ветер обращались с ним совершенно по-прежнему, так, будто вовсе ничего не произошло. Не все справлялись одинаково хорошо, но, по крайней мере, никто Лихаря не задирал, не травил. Позже Сквара уяснил, что в котле люто запрещалось домучивать выстоявшего у столба. Принял кару, искупил, продержавшись честно и прямо, – стало быть, взял свою честь, и никто ему не волен старое поминать.
Правду молвить, проводив Космохвоста, Сквара к решётке больше почти не вылезал… Сидел на смятом одеяле, всё думал о том, что мог сделать, но не сделал для узника. О чём ещё мог спросить его, но не спросил…
На третий день Опёнка выпустили наружу. Выйдя во двор, он увидел возле ворот лёгкие саночки и сидевшего на них Ветра. Котляр поманил его рукой. Сквара подошёл.
Ветер бросил ему снегоступы и потяг, увенчанный чем-то вроде алыка:
– Впрягайся. В лес меня повезёшь.
Сквара молча завязал путца. Скрестил на груди плетёные ремённые петли. С усилием тронул санки по шершавой земле, подмёрзшей возле ворот. Выбрался на снег, потащил по дороге.
Теперь Ветер его, наверно, убьёт. Странно только, зачем идти для этого в лес. Мог бы управиться и во дворе. У всех на глазах. Чтобы дурачьё покрепче запомнило, каково похабничать про котёл и Морану. Разве только хотел попытать, не сказал ли ему рында чего занятного и такого, о чём с пленителями молчал. Про Косохлёста… Про Сеггара…
После заточения в ногах не было прежней резвой готовности. Сын лыжного делателя злился и налегал, чтобы хоть помирать было не стыдно. Чтобы Ветер напоследок рохлей не обозвал. Пока пересекали старое поле, тело разогрелось, набрало силу, отчего на душе странным образом полегчало.
Тащить пришлось долго. За неровными завалами обочин встали изломанные снегопадами деревья. Почти на том самом месте, откуда они целую жизнь назад разглядели чёрные башни, Ветер указал Скваре неприметную тропку меж соснами. Сквара заново ощутил близость конца. Ещё с полверсты через чащу, и санки выкатились на длинную утоптанную поляну. В сотне шагов виднелся городок, сбитый из снежных глыб.
– Стой, – сказал Ветер.
Сквара скинул вымокшие ремни. Повернулся к нему.
«Вот теперь убивать будет…»
Ветер вдруг улыбнулся:
– Что насупился, дикомыт? – И бросил Скваре его кожушок. – Одевайся, застынешь.
Вид у него, против всякого обыкновения, был усталый. Такой, словно источник не отошёл ещё от тяжкой поездки и, паче того, от страшного возвращения.
– Думаешь, убивать стану? – спросил Ветер.
Сквара понял: котляр видит его насквозь. Со всеми его страхами, надеждами и глупым упрямством.
– А что не бежишь?
Сквара буркнул:
– Так поймаешь.
Ветер кивнул:
– Верно, поймаю. А вот убивать тебя или нет, ещё поразмыслю. – И присмотрелся: – Это что у тебя на руке? Раньше не было или я слепой стал? Космохвост подарил?
Сквара поднял рукав, показывая плетежок. Всё равно без толку прятать.
– Не… Это из ужища, на котором ты Ивеня повесил.
Брови котляра смешно встали домиком.
– Так вот, значит, как твой дружок счастливой верёвкой распорядился?.. А я-то уверен был, что на ней и удавится. Духу недостало или ты помешал?
– Он петлю свил, – ответил Сквара, надеясь, что его речи отведут от Ознобиши беду. – Раздумал. Сказал так: если Ивень не послужил, я уж послужу за него и за себя.