Тайный заговор
Шрифт:
При всем желании Бродка даже представить не мог, чтобы его мать состояла в какой-либо связи с подобной организацией. И все же он ни секунды не сомневался в том, что это агентство недвижимости тридцать лет назад просто подарило Клер Бродке жилой дом с квартирами для сдачи внаем. По какой причине? Какую цель преследовали эти люди, будучи такими щедрыми?
Шеф «Ньюс» полагал, что для Бродки будет разумным вообще не упоминать об этом деле. Сам он, по его словам, не напечатает ни строчки по поводу «Pro Curia». Репортер Андреас фон Зюдов, с которым они вместе исследовали это дело, вынужден был покинуть страну при невыясненных обстоятельствах. Нет, сказал Дорн, для него это будет слишком.
Бродка не испугался слов Дорна. Впервые у него появился конкретный след, намек, возможно связывавший некоторые события последних недель, весь этот сумасшедший кошмар, воедино.
Бродка, который уже начал подумывать о том, что у него не все в порядке с головой, и без конца спрашивал себя, не кажется ли ему все это, ухватился за неожиданно возникший след, словно утопающий за соломинку. Водоворот, в который он попал, становился все сильнее и, похоже, тащил его на дно. И вот теперь он наконец обрел почву под ногами, пусть и неустойчивую.
Вообще-то, Бродка намеревался никогда больше не входить в квартиру своей матери. При каждом посещении ему казалось, что в молчаливых стенах притаилось нечто таинственное, опасное и что ему лучше не вступать с ним в конфликт.
И все же теперь, когда за дело взялись перевозчики мебели, Бродка решил непременно при этом присутствовать. Квартира опустела; картины и другие ценные вещи упаковали в ящики и вместе с мебелью отвезли на склад. Бродка намеревался однажды привести все это в порядок, рассортировать и окончательно избавиться от одежды. Ни один из предметов обстановки, не считая полосатого дивана «Бидермейер», ему не понравился. Но старики привязаны к старой мебели. И его мать не была исключением.
Когда выносили диван, на глаза Бродке попался конверт, адресованный Клер Бродке. Вероятно, он завалился между мебелью, поэтому его так долго никто не находил. Хотя письма в нем не было, конверт показался Бродке крайне интересным, поскольку на нем был адрес отправителя: Хильда Келлер, Зегерштрассе, 6, Цюрих.
Бродка смутно припоминал, что Хильда Келлер была школьной подругой его матери, которая много лет назад вышла замуж за швейцарского банкира и уехала в Цюрих.
Неожиданно для себя он решил лететь в Цюрих. Может быть, старая подруга Клер даст ему какой-то намек?
Бродка отказался от того, чтобы звонить Хильде Келлер. В конце с концов, он был вынужден считаться с тем, что пожилая женщина отнесется к нему с недоверием или вообще откажется разговаривать, если он заранее сообщит о своем визите.
Такси привезло Бродку к дому Келлеров, расположенному в престижном районе над Цюрихским озером, где жители отгораживались друг от друга густыми посадками или стенами высотой в человеческий рост, но в первую очередь — от улицы.
Дом со скромной табличкой «Келлер» скрывался за выкрашенным в коричневый цвет забором и казался заброшенным. Бродка позвонил. Через какое-то время в переговорном устройстве раздался мужской голос.
Бродка назвал себя и пояснил, что он — сын Клер Бродки, школьной подруги Хильды Келлер. Его мать недавно умерла, и ему хотелось бы переговорить с госпожой Келлер.
Александру пришлось подождать несколько минут, прежде чем электронный замок открылся и его впустили внутрь. К дому, строению тридцатых годов с широкой террасой и навесом, подпираемому угловатыми колоннами, вела узкая дорожка, выложенная плитами.
В дверях дома появился пожилой, безукоризненно одетый господин с бледным нездоровым лицом, казавшийся умственно неполноценным. Когда он представился и, слегка улыбаясь, протянул Бродке руку, она оказалась мягкой и вялой.
— Вот как, вот как, — произнес старик, у которого с «вот как, вот как» начиналось каждое второе предложение. — Значит, вы сын Клер Бродки.
— Да, — подтвердил Александр. — Вы знали мою мать?
— Нет, я не знал ее, но слышал о ней. Моя жена и ваша матушка вместе ходили в школу.
— Они часто писали друг другу письма, — наудачу сказал Бродка.
— Вот как, вот как, — ответил старик. — Но входите же, молодой человек.
Бродка украдкой огляделся. Обстановка некоторым образом напоминала обстановку в квартире его матери. Он надеялся, что в любой миг может появиться Хильда Келлер, но надежды его не оправдались.
После долгого молчания он спросил:
— Я могу поговорить с вашей женой, господин Келлер?
— Мне очень жаль, — сказал старик. — К несчастью, это уже невозможно. Вы, наверное, понимаете.
Бродка сочувственно кивнул. Он подумал, что Хильда Келлер умерла, а потому все дальнейшие вопросы неуместны. Однако Келлер вдруг положил конец его догадкам.
— Она в пансионе, знаете ли, — с грустью произнес он. Увидев на лице Бродки недоумение, Келлер продолжил: — Она утратила рассудок. Альцгеймер, понимаете…
— Мне… мне очень жаль, — запинаясь, сказал Бродка. — Извините меня за нескромный вопрос.
Келлер кивнул и, будто о чем-то вспомнив, предложил Бродке присесть. Сам он тоже сел и теперь казался похожим на статую. Старик замер, сложив руки на коленях и вытянув скрещенные ноги.
— Бывают дни, когда она даже меня не узнает. Тогда она передает приветы своему мужу. С таким нелегко смириться.
Как бы глубоко ни тронули Бродку слова Келлера, он в первую очередь подумал о том, что предпринятое им путешествие было напрасным.
— Но может быть, — вдруг произнес старик, — я смогу оказать вам услугу. Подождите немного, я сейчас вернусь.
Келлер исчез и через несколько минут вернулся с пачкой писем в руках, которую протянул Бродке со словами:
— Вот как, вот как. Это письма вашей матушки. Некоторые Хильда сохранила. Не все, конечно. Хильде будет все равно, если я отдам их вам. Наверняка они ей больше не понадобятся.
Встретить столько понимания у старика Бродка не ожидал.
— Вы даже не представляете, какую радость доставили мне, — искренне сказал он, надеясь найти в письмах хоть какой-то намек на таинственную жизнь матери.