Тайный заговор
Шрифт:
Некоторое время оба молча сидели на своих койках, Бродка — повесив голову, а Шлегельмильх — разглядывая соседа со снисходительной улыбкой на губах. Наконец Агостинос сказал:
— Похоже, ты в первый раз в тюряге. — Подняв вверх левую руку с растопыренными пальцами, он добавил: — А у меня уже будет пятый раз. Закаляет.
Хотя это замечание показалось Бродке смешным, ему было не до смеха. Он хотел, чтобы его оставили в покое и дали подумать — ничего больше, просто подумать над тем, как бы отсюда выбраться.
— И?.. — не отставал сосед. — Ты чего тут?
Бродка не собирался вступать в разговор, но он догадывался, что чересчур назойливый сокамерник от него не отстанет, и поэтому ответил:
— Они собираются повесить на меня убийство.
Агостинос Шлегельмильх присвистнул.
— Ни фига себе! — воскликнул он, и в его голосе послышались нотки восхищения.
— Черт побери, я этого не совершал! — взвинтился Бродка.
— Ясное дело, — заметил Шлегельмильх, — ты ни в чем не виноват.
Это было похоже на утешение, но Бродка не мог не заметить иронии. Сосед же настойчиво продолжал:
— Не бойся. Тебе не нужно доказывать свою невиновность. Пусть они доказывают твою вину.
— Я не виновен, черт побери! — рассерженно повторил Бродка.
Шлегельмильх поднял обе руки.
— Ну хорошо, хорошо, — словно пытаясь успокоить его, примирительно сказал он. — А что там все-таки было?
— Убийство проститутки.
Агостинос Шлегельмильх громко расхохотался, а потом, закашлявшись, выдавил:
— Шлюху замочил, шлюху!
Смех сокамерника показался Бродке отвратительным. Испытывая неприятное чувство, он вскочил, чтобы ударить Шлегельмильха по лицу. Тот на лету перехватил его руку и замолк. Бродка решил, что он встанет и отплатит ему той же монетой, но Шлегельмильх неожиданно расслабился.
— Не делай так больше, дружочек, — тихо, но с угрозой в голосе произнес он, отпуская запястье Бродки.
Бродка тяжело опустился на койку и замолчал.
— Не наложи в штаны, — сказал Шлегельмильх. — Убийство потаскухи в глазах нашего правосудия не считается убийством как таковым, то есть убийством по-настоящему. Есть эксперты, которые могут подтвердить ограниченную вменяемость, сексуальное отвращение или испорченные отношения с твоей мамой, — и вот ты опять на свободе. Нет ничего легче, уж поверь мне.
Бродка старался вообще не слушать этого странного типа. С другой стороны, его сосед, похоже, действительно неплохо знал эту жуткую систему — по крайней мере, лучше, чем он сам. И Бродка решил довериться сокамернику. В конце концов, что ему терять?
— Меня преследуют, — начал он и рассказал Шлегельмильху, как некие личности натравили на него шлюху. — Именно они, вероятно, и убили ее, чтобы затем повесить на меня это убийство.
Шлегельмильх удивленно поднял брови.
— Ты догадываешься, кто тебя преследует? — спросил он.
— Если бы я знал, было бы легче, — ответил Бродка и в ярости добавил: — Во всяком случае тогда бы у меня появился враг, против которого я мог бы что-то предпринять!
Это замечание, казалось, испугало Шлегельмильха.
— Ты что, очень смелый? — ухмыльнувшись, воскликнул он. — Чувак, так жить опасно!
Бродка не понял, что тот имел в виду, но не собирался продолжать разговор и молча уставился на гладкий пол.
Агостинос Шлегельмильх снял с себя пиджак, затем отпустил галстук и улегся на койку. Заложив руки за голову, он смотрел в потолок. Казалось, он размышлял. Наконец, не отводя взгляда от потолка, Агостинос спросил:
— Капуста у тебя есть? Я имею в виду, ты богат?
— Ну, что значит богат… — с отсутствующим видом пробормотал Бродка.
— Что значит богат, — передразнил его Шлегельмильх. — Бабок много или беден как церковная мышь?
На лице Бродки впервые промелькнула улыбка.
— Есть немного бабок. Честно говоря, я даже сам точно не знаю сколько.
— Наследство?
Бродка кивнул.
— Пахнет дурно, весьма дурно! — Агостинос резко поднялся и окинул Бродку испытующим взглядом. — А знаешь, чем именно пахнет? Почтенным обществом. — Он поднял брови и загадочно улыбнулся. — Они знают состояние твоего счета лучше, чем ты сам. Можешь мне поверить.
Бродка не понимал, почему он доверился этому двуличному типу. Может, он стал слишком болтливым из-за необычной ситуации? С другой стороны, у него просто возникла потребность с кем-нибудь поделиться. Александр заставил себя улыбнуться и ответил:
— Ну, для мафии мое состояние, как и я сам, несколько мелковато.
Агостинос Шлегельмильх покачал головой.
— Не говори так. Если ты не знаешь, сколько у тебя капусты…
Бродка недоверчиво поглядел на соседа.
— А ты, похоже, в этом разбираешься, — сказал он.
Шлегельмильх, казалось, смутился и некоторое время молчал, но потом многозначительно произнес:
— Разве ты не понимаешь, как это бывает? Ты знаешь одного, тот, в свою очередь, другого, а…
— Вот, значит, как, — криво улыбнувшись, перебил его Бродка.
— Да, именно так.
— А чем может заниматься почтенное общество, если речь не идет о больших деньгах?
Агостинос ухмыльнулся.
— Например, выполнять поручения для других почтенных людей, которые не хотят пачкать руки. Если хочешь, могу кое-что разузнать для тебя, как только выберусь отсюда завтра. Не за бесплатно, само собой разумеется.
— Это не опасно?
— Жить вообще опасно. Не беспокойся за меня. Найдешь меня у Швицко, Цвельфергассе, 112, у западного вокзала.
— Твоя жена?
— Нет. Мне туда почта приходит. Я не женат. Я голубой, если хочешь знать.
Бродка с интересом посмотрел на собеседника. Шлегельмильх казался ему мелким мошенником, хвастуном.
— Откуда ты знаешь, что выйдешь отсюда завтра? — насмешливо спросил он.
Агостинос многозначительно улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
— Знаешь, сколько получает в месяц судья, который занимается проверкой законности содержания под стражей? И тридцати тысяч шиллингов не наберется. Для такого пятьдесят тысяч — огромная сумма. Теперь понимаешь, что я имею в виду? Так вот, завтра вечером я буду сидеть в «Роте Гимпель» и надираться. Спорим?