Тайпи. Ому (сборник)

Мелвилл Герман

Короче говоря, старик заставил Тоби пообещать ему пять испанских долларов; Тоби обещал наградить его еще больше, когда тот освободит и меня.

Через некоторое время путники двинулись дальше и вышли на крутую тропинку, ведущую в Нукухиву. Здесь гаппары остановились. Путники снова достигли вершины, и некоторое время путь их лежал по хребтам, покрытым папоротниками. Затем они вступили в лес и здесь наткнулись на отряд вооруженных островитян со связками длинных жердей в руках. Это были воины короля – по его приказу они собирали жерди для французов.

Путники двинулись

дальше, так как солнце было уже низко над горизонтом. Они подошли к Нукухиве с той стороны бухты, где горы отлого спускались прямо к морю. Военные суда все еще стояли в гавани.

Они быстро спустились на берег и оказались в доме Джимми до темноты. Моряка приветствовали его жены; подкрепившись кокосовым молоком и пои-пои, путники сели в каноэ и стали грести по направлению к китоловному судну, стоявшему на якоре в бухте. Это и был корабль, на котором не хватало людей. Наша «Долли» ушла несколько дней назад. Капитан согласился оставить Тоби у себя и взять его товарища, как только тот прибудет.

Тоби стал умолять капитана дать ему лодку с вооруженными людьми, чтобы отправиться за мной. Но капитан убеждал моего друга быть терпеливым. Когда Тоби попросил дать ему пять долларов для Джимми, капитан не хотел давать. Но Тоби настоял на своем: он опасался корыстолюбия и вероломства Джимми и знал, что тот ничего не сделает, если ему хорошо не заплатят. Поэтому он не только отдал ему деньги, но и повторил, что как только доставит меня на борт, он получит еще большую сумму.

На следующий день перед восходом солнца Джимми и молодой тайпи отправились в путь на двух пирогах, в которых гребли туземцы, находившиеся, как и Джимми, под защитой табу. Тоби пришлось остаться.

Вечером он был на вахте и первым увидел лодки, входящие в бухту. Он напряг зрение, стараясь увидеть меня: но меня там не было. Обезумев, он спустился с мачты и схватил Джимми, крича во весь голос:

– Где Томмо?

Старый моряк испугался, но сделал все, что мог, чтобы успокоить Тоби, уверяя его, что оказалось невозможным доставить меня на берег этим утром. Он добавил, что завтра снова отправится в бухту на французской шлюпке и если опять не найдет меня на берегу – а он не сомневался, что найдет, – он прямо пойдет в долину и спасет меня во что бы то ни стало. Однако и на этот раз он запретил Тоби ехать с ним, и тому ничего не оставалось, как покориться.

На следующее утро Тоби увидел, что французская шлюпка отчалила вместе с Джимми от берега. «Сегодня вечером я увижу Томмо», – думал Тоби. Но много, много дней прошло, прежде чем это случилось…

Едва шлюпка скрылась из виду, капитан дал приказ сниматься с якоря. Напрасны были мольбы Тоби. Не успел он опомниться, как паруса были подняты и судно отошло от берега.

– Какие страшные бессонные ночи я провел! – сказал он, когда мы увиделись. – Часто я вскакивал с койки, думая, что вы стоите передо мной, упрекая меня в том, что я бросил вас на острове!

* * *

Осталось сказать всего несколько слов. Тоби покинул судно в Новой Зеландии и после множества приключений вернулся домой – через два года после того, как оставил Маркизские острова. Он считал меня мертвым, и у меня были все основания полагать, что его нет в живых. Но нам предстояла еще одна встреча, которая сняла наконец тяжесть с сердца Тоби.

Ому

Глава 1

Стояла середина яркого тропического дня. Судно, к которому мы стремились, стояло примерно в лиге от земли, и это была единственная темная точка на широких просторах океана.

По приближении стало видно, что судно невелико, экипаж неряшлив, как неряшлив и вид палубы. Такелаж дал слабину, и вообще во всем виде кораблика чувствовалось печальное положение дел. Четыре лодки висели по обе стороны бортов. Утверждали, что перед нами китобойное судно.

Небрежно опираясь, через фальшборт на нас взирали моряки – изможденные парни в шотландских матросских куртках и выцветших синих бушлатах. Лица многих покрывал пока еще робкий загар, который вскоре под беспощадным солнцем тропиков мог превратиться в ярко-бронзовый.

На юте стоял тот, кого я назвал бы первым помощником. На нем была широкополая шляпа, и он опустил подзорную трубу, только когда мы приблизились.

Когда мы подошли к судну, по палубе пронесся гул, и все с изумлением воззрились на нас. И было чему изумляться: с моих плеч свисала мантия из местной ткани, волосы и борода были не стрижены. Меня со всех сторон засыпали вопросами.

Капитан был еще совсем молодой человек, бледный и хрупкий. Он спросил, хочу ли я поступить на судно, я ответил, что, конечно, хочу, но только если он согласится взять меня на один рейс и рассчитает, если будет на то мое желание, в ближайшем порту.

Помощник капитана Джермин помог мне подняться на палубу, осмотрел мою ногу и, обработав, перевязал ее куском старого паруса. Кто-то набросил на меня синюю куртку; кто-то, желая превратить меня в цивилизованного человека, размахивал над моей головой огромными ножницами для стрижки овец, приводя в божеский вид мои волосы и бороду.

Мне дали в кубрике шаткую верхнюю полку двухъярусной койки, застланную обрывками одеяла; дали старую жестяную кружку, кусок солонины на черством сухаре, и соленый вкус этого скудного ужина показался мне восхитительным после пищи в долине…

Задолго до рассвета мы были у входа в бухту Нукухива, а утром отправили к берегу шлюпку с туземцами, которые доставили меня на судно. Когда она вернулась, мы поставили паруса и вышли в открытое море…

На судне царили беспорядок и распущенность, никто не думал о завтрашнем дне. Капитан захворал и почти не выходил из каюты. Старший помощник с лихвой восполнял его отсутствие, носясь по всем палубам. Бембо, маори-гарпунщик, мало с кем общался, часть времени ловил на бушприте тунцов, а иногда среди ночи будил команду, исполняя каннибальский танец. Он производил впечатление очень спокойного человека, хотя я подозревал, что он отнюдь не безобиден. Доктор же отказался от должности судового врача и объявил себя пассажиром, едущим в Сидней.