Те, кого нет

Климова Светлана

Бабушка рвалась их кормить, дед тащил посидеть под грушей и поболтать — на даче ему не хватало собеседника, но Марта тут же стала торопливо собираться, немного нервничая, и даже попыталась принарядиться — Родион сообщил, что заказал столик в кафе «Дзимму», которое как раз сейчас было в городе из самых модных.

Рядиться, правда, оказалось не во что. Марта натянула мятую, но чистую желтую футболку, тертые джинсы, обула легкие кроссовки, а остальное в сердцах запихала в сумку. «Предупреждать надо, — сердито подумала она, — я бы из дому что-нибудь прихватила… Пижон… А, черт с ним, сойдет и так…»

Родион ожидал ее в машине — бежевом «рено», на котором, едва получив права, ездил сам и возил мать. Иногда отец с неохотой позволял ему взять большой джип, но это случалось крайне редко. Марта знала, что после тенниса у двоюродного на втором месте автомобили. Сама она располагалась на третьем — так он ей однажды и заявил. Учеба на четвертом, карьера на пятом, женитьба на двести двадцатом. «Все разложил по полочкам, как в шкафу…» — ехидно заметила она. «А у тебя что на первом месте?» — полюбопытствовал Родион.

Тогда она промолчала, не призналась, чего бы ей хотелось больше всего.

Марта торопливо расцеловалась с дедом и бабушкой, швырнула сумку на заднее сиденье и забралась на переднее. Родион захлопнул дверцу, не спеша вырулил на проселок, а затем ловко встроился в сплошной поток транспорта, валящего в город по трассе. Ехать было всего ничего, и она сердито попросила не гнать как обычно.

— Что-то случилось, Мартышка? — Он покосился на ее замкнутое лицо, где не осталось и следа от недавнего оживления.

— Потом расскажу. Нам обязательно тащиться в это кафе?

— А почему нет? Там отлично кормят.

— Мы не виделись больше месяца, а тебе лишь бы брюхо набить…

— Как твои сборы?

— Нормально, — буркнула она. — Как всегда. Море, правда, было поначалу холодное. А ты чем тут занимался?

— Отдыхал. Чего это ты такая колючая, сестричка? Кто-нибудь обидел?

— Ты как мой отец — без конца присматриваешься. Меня невозможно обидеть…

— Серьезно?

— Сомневаешься? Осторожнее, там какой-то затор…

— Вижу. Потерпи, сейчас будем на месте.

Скопление машин оказалось всего лишь очередью перед путепроводом, левая полоса которого ремонтировалась. Отстояв свое, они двинулись в веренице машин, на въезде в город набиравших скорость. Пошла городская застройка, проспект, ведущий к центру, коленчатые переулки, и наконец Родион припарковался на стоянке у «Дзимму».

— Прибыли, что ли? Терпеть не могу этот твой общепит… — Марта вздохнула, а Родион наклонился и распахнул дверь с ее стороны.

— Вылезай, старушка, и не сердись, — сказал он. — Могу я немножко поухаживать за тобой? К тому же я действительно голодный. Сумку оставь. Потом смотаемся на корты, там сегодня какие-то соревнования…

Они поднялись по ступеням к стеклянной двери, за которой маячила фигура охранника в белоснежной униформе. Народу в кафе оказалось на удивление много — пестро одетого и по-летнему вальяжного. Родион привычно лавировал между столиками, поддерживая Марту под локоток. Она была рослой девочкой, и со стороны вполне могла сойти за его подружку. Однако когда их усадили за столик и официант принял заказ, сразу стало видно, что Марта — всего лишь подросток, хотя и выглядит старше своих неполных четырнадцати.

Родион отправился мыть руки, а она состроила недовольную гримаску. Теперь придется ждать, пока он неторопливо съест свой кусок филе, ловко орудуя ножом и вилкой, отдаст должное замысловатому салату и соусам, просмакует свою шоколадку, по глотку отпивая густой кофе, и напоследок закажет еще и гранатовый сок. И все это с условием помалкивать, пока он утоляет голод.

Сколько раз уже так бывало! И ни звука, пока их величество не соблаговолит кивнуть: «Давай, выкладывай, сестренка…»

Марта заглянула в меню — оно здесь состояло из двух частей, японской и европейской. Из чистой вредности полезла в японскую и потребовала мороженое со смешным названием «маття айсу». Она понятия не имела, что это такое, и когда принесли что-то бодро-зеленое на квадратном подносике, похожее на овощ, с сомнением поковыряла, попробовала и вдруг почувствовала удивительно свежий сливочный вкус с легкой горчинкой. Там были еще безе и клубника, и добравшись до конца, Марта уже отдувалась.

— Соку хочешь? — спросил Родион, покончив с мясом. — Я бы не отказался. Посидим еще немного…

Она выбрала грейпфрутовый, он — традиционный гранатовый. Официант ушел, и Роман спросил:

— Понравилось мороженое?

— Да.

— Это японский рецепт — с зеленым чаем. А я, знаешь, разлюбил. Меня в твоем возрасте закормили.

— Где это, на Дальнем Востоке?

— Ну. Вообще-то сладости там были редкостью. Зато имелась масса другой еды, о которой здесь понятия не имеют. Например, соевый творог или седло кабарги…

— А кто это? — подозрительно спросила она.

— Маленький таежный олень, — улыбнулся Родион.

— Вот ужас-то, — возмутилась Марта. — Пацифист называется. Так что с мороженым-то?

— А его просто не было. Были всевозможные ягоды, кто-то привозил шоколадные конфеты из Москвы, леденцы, зефир. Но когда мой дед-генерал вышел в отставку и прикупил фазенду, его ближайшим соседом оказался один предприимчивый кореец, женившийся на русской деревенской женщине. У них были лошади и коровы, овцы и прочая скотина. Масса детишек — похожих как две капли воды, и порядочный кусок земли в пойме Уссури. Вот он-то и делал мороженое — сначала для своих, а потом развернул настоящее производство. Его старшие сыновья разъезжали в фургоне по дачным окрестностям, и товар у них улетал в считанные минуты. Ты и представить не можешь, что это было за мороженое! С цукатами, черникой, брусникой, лимонником, актинидией. И даже с фасолью, с имбирем, с творогом! Когда мне приходилось жить у деда, я через неделю ни на какое мороженое смотреть не мог…

— С фасолью? Ты не шутишь?

— Вот тебе святой истинный крест! — Родион ухмыльнулся. — Знаешь, как это делается без всяких там холодильников-морозильников? Берется медная коробка литра на два-три и ведро с колотым льдом, пересыпанным солью, потом…

— Погоди! А где теперь эти твои бабушка и дедушка?

— Умерли. Оба. Дед сломал шейку бедра, споткнувшись в огороде, и через неделю угас, а бабулю мама забрала к нам. Но ей, я думаю, больше не хотелось жить. Она скучала без деда и поспешила за ним, года не прошло. Они все оставили моей матери, и отец перед отъездом продавал за гроши какие-то шевиотовые отрезы, шубы, посуду, мебель, генеральскую черную «Волгу», и даже овчарку дедову продал — тому же корейцу.