Те, кто внизу. Донья Барбара. Сеньор Президент
Шрифт:
– О! – воскликнул иностранец, прервав работу. – Это не входило в нашу программу. Бедный полковник!
– Он не стоит сожаления, дон Гильермо. Не опереди я его, мне грозила бы та же участь, – проговорила донья Барбара и, взяв лопату полковника, добавила: – Помогите мне. Вы не из робкого десятка, и вам не привыкать. Небось там, у себя на родине, приходилось обделывать дела почище.
– Черт возьми! У вас язык без костей. Мистер Дэнджер не из робкого десятка, но мистер Дэнджер не делает того, что не входит в программу. Я есть здесь, только чтобы закопать домового.
Проговорив это, он бросил лопату,
Но о ночном происшествии мистер Дэнджер не сказал никому ни слова, во-первых, из опасения, что злые языки, основываясь на тайне «человека без родины», могут приписать ему более серьезную роль в гибели полковника, во-вторых, – высокомерный иностранец, – он не видел большой разницы между Аполинаром и жертвенной клячей. Таким образом, вскоре все поверили тому, что полковник утонул, пытаясь переплыть речку Брамадор, хотя единственным подтверждением этой версии было кольцо, обнаруженное в желудке пойманного в этой реке несколькими днями позже каймана и принадлежавшее, по словам доньи Барбары, погибшему полковнику.
В награду за молчание мистер Дэнджер получил возможность построить на месте хижины дом, возвести на землях Ла Баркереньи коррали и из охотника на кайманов превратился в скотовода или, вернее, в охотника за скотом, поскольку клеймил он не своих, а альтамирских или эльмиедовских телят. Некоторое время донья Барбара не тревожила его, он тоже, казалось, не вспоминал о ней. Но вот однажды он появился в Эль Миедо и сказал:
– Я узнал, что вы хотите отнять у дона Лоренсо Баркеро клочок земли у пальмовой рощи Ла Чусмита, и пришел заявить, что вы не посмеете чинить такой произвол, потому что я защищаю права этого человека. Я сам стану его управляющим на этой земле, кроме которой у него ничего нет. Прекратите посылать туда своих людей и уводить скот.
В результате такой «защиты» права Лоренсо Баркеро перешли от одного узурпатора к другому. Сам он не получал от своей земли никакого дохода, за исключением бутылок виски, которые присылал ему мистер Дэнджер, возвращаясь с большим запасом своего любимого напитка из поездок в Сан-Фернандо и Каракас, или графинов водки, которые тот же мистер Дэнджер заказывал для него в лавке Эль Миедо, не платя за это ни гроша.
Зато сам иностранец обогащался за счет беспрерывных облав на чужой скот. По участку саванны, попавшему теперь под его управление и составлявшему когда-то часть Ла Баркереньи под названием Солончаки, протекал небольшой ручей. Летом этот ручей пересыхал, и к его обрывистым, богатым селитрой берегам устремлялся скот с соседних пастбищ. Здесь постоянно бродили целые стада коров, жадно лизавших землю, и мистеру Дэнджеру ничего не стоило отбирать неклеймепых животных и угонять их в свои коррали. Его нисколько не смущало то обстоятельство, что по размерам Солончаки были гораздо меньше самой минимальной нормы, дающей право на проведение таких облав; мистер Дэнджер мог и перешагнуть через закон: лусардовских управляющих легко было подкупить, а владелица Эль Миедо не осмелилась бы выступить против него.
Дэнджер готовился к очередной облаве, когда пришло письмо Лусардо, где тот сообщал, что решил
– О! Черт возьми! – воскликнул янки, прочитав письмо. – Что хочет этот человек? Антонио, передайте доктору Лусардо, что мистер Дэнджер прочитал его письмо и сказал так. Слушайте внимательно. Мистеру Дэнджеру необходимо иметь проход Коросалито свободным, и он имеет право не допускать, чтобы доктор Лусардо поставил там изгородь.
Сантос Лусардо не поверил своим ушам и на следующий день отправился лично выяснять вопрос.
На лай собак в крытой галерее дома показалась внушительная фигура янки. Весь он так и светился радостью:
– Входите, входите, мой милый доктор! Я знал, что вы приедете. Я есть чрезвычайно огорчен, сказав вам, что вы не можете загородить проход Коросалито. Сюда, пожалуйста.
Он пропел Лусардо в комнату. Стены ее были сплошь увешаны охотничьими трофеями: оленьими рогами, шкурами ягуаров, пум, медведей и кожей гигантского каймана.
– Садитесь, доктор. Не бойтесь – ягуаренок у себя в клетке. – И, подойдя к столу, где стояла бутылка виски, предложил: – Выпьем утреннюю, доктор?
– Благодарю, – ответил Сантос, отказываясь от угощения.
– О! Не говорите так. Я есть очень счастлив видеть вас в доме и хочу, чтобы вы составили мне компанию и выпили со мной «по маленькой», как здесь говорят.
Такая назойливость Сантосу не понравилась, все же он взял рюмку и тут же перешел к делу:
– Так вот, сеньор Дэнджер. Я считаю, что вы заблуждаетесь относительно границ Ла Баркереньи.
– Нет, доктор, – возразил янки. – Я никогда не заблуждаюсь, если говорю что-нибудь. Я имею мой план и могу показать вам его. Одну минутку.
Он вышел в соседнюю комнату и тут же вернулся, на ходу засовывая в карман брюк какую-то бумагу и протягивая Лусардо другую, свернутую трубкой.
– Пожалуйста, доктор. Коросалито и Нижний Алькорнокаль есть моя собственность, вы можете убедиться.
В этом начерченном им самим плане упомянутые места были отнесены к Ла Баркеренье. Лусардо из вежливости взял план в руки, но возразил:
– Позвольте вам заметить – этот план не может служить достаточно веским доказательством. Он нуждается в сверке с поземельной описью Ла Баркереньи и Альтамиры. Я, к сожалению, не захватил ее с собой.
Продолжая улыбаться, янки возразил:
– О! Как нехорошо! Доктор думает, что все это я выдумал. Я никогда не говорю вещи, если я не есть абсолютно уверен.
– Вы не так поняли меня. Я только сказал, что этот план не является доказательством. Допускаю, что у вас могут быть другие бумаги, более убедительные, и если вы хотите показать их мне, сделайте одолжение.
Дэнджер, словно не слыша последних слов, демонстративно молчал, внимательно разглядывая дым, вившийся из трубки, и Лусардо прибавил более настойчиво:
– Учтите, прежде чем послать вам письмо, я с поземельной описью в руках подробно изучил этот вопрос. Позволю себе заметить, я абсолютно уверен, что Коросалито и Нижний Алькорнокаль принадлежат Альтамире. Следовательно, я имею бесспорное право закрыть проход. Более того: он был загорожен еще совсем недавно, при жизни моего отца, и до сих пор там сохранилось несколько столбов.