Те же и граф

Тартынская Ольга

– Ты что, Кать? Кто у тебя сына отнимает, опомнись. Ты только не мешай нам общаться, и все будет в порядке. Я думаю, можно обо всем договориться.

Он удивлялся, говорил ободряющие вещи, но каким-то чутьем Катя почувствовала, что боялась она не без причины.

– Да, конечно, - поспешно сказала она.
– Будете видеться, когда захочешь, когда у тебя будет время.

Игорь кивнул. Он старательно гасил сигарету в какой-то жестяной крышечке, найденной возле раковины.

– Значит, ты не в обиде, если мы завтра не пойдем регистрироваться?

–

Нет, конечно, - усмехнулась Катя.

– Да, вас, женщин, сложно понять...
– задумчиво проговорил Орлов и добавил: - Неправильно все это.

– Почему неправильно?
– испугалась Катя, но виду не подала.

– Неправильно передоверять детей чужим людям. Неправильно не жениться, если появились дети.

– Но ведь всякое бывает, - с надеждой смотрела на него Катя.
– Ты вспомни, как получилось, что родился Петька. Ведь мы даже не любили друг друга. И отец Родион тебе сказал, что не надо идти к цели через насилие над собой и другими.

Орлов слушал молча, о чем-то сосредоточенно думая. Наконец, решился сказать:

– Вообще-то у меня тоже все как-то... Есть одна женщина...

– Та, которую мы видели в парке?
– догадалась Катя.

– Ну да, - он снова замолчал.

– Ну вот, - опять вдохновилась Катя, - сам же видишь, жениться нам не нужно.

Игорь неопределенно дернул плечом.

– Да, все бестолково, не по-моему. Надо иначе. Ладно, Кать. Ты не сердись. Наверное, так, действительно будет лучше. Как мы решили. Попробуем...

Орлов встал из-за стола:

– Я посмотрю на Петьку? Да и поеду домой...

– Конечно, - ответила Катя.

Кажется, она готова была согласиться с чем угодно, только бы не идти завтра с Игорем в ЗАГС.

Орлов прошел в комнату сына, постоял над ним, любуясь сонным ребенком, тихонько поцеловал его в лоб и вышел. Сердце Кати сжало непрошенное чувство сожаления или жалости.

– Ничего не меняется, Игорь, - сказала она тихо.
– Ты будешь приезжать, когда сможешь. Потом он подрастет и сам уже будет ездить к тебе.

Орлов кивнул.

– Ладно, я пошел. Ты звони, не забывай.

Катя закрыла за ним дверь и без сил прислонилась к косяку. Неужели все? Конец страхам и да здравствует новая жизнь? Почему-то не было облегчения и чувства освобождения. Может, подавленный вид всегда бодрого Орлова на нее так подействовал? Все же хорошо!

Ей захотелось услышать Юрин голос. Катя прошла в гостиную, забралась на диван, набрала номер телефона Татаринцева. Когда он отозвался, спросила:

– Ты можешь сейчас ко мне приехать?

– Прямо сейчас?
– удивился Юра.

– Да.

– Приеду, - просто сказал он.

Вот теперь она почувствовала, как огромный камень свалился с сердца и в душе воцарился покой.

Глава 14

На телевидении

Маша Колосова спешила навстречу с редактором телеканала Арт-ТВ Оксаной Миллер, с которой договорились на одиннадцать утра. Офис канала находился в центре, на Китай-городе. Выйдя из метро, Маша немного поплутала, но скоро наткнулась на нужное здание. Таблички у подъезда гласили, что здесь базируется телеканал Арт-ТВ, а также еще несколько фирм и кампаний. Поднявшись в лифте на третий этаж, Колосова оказалась в просторном холле. Это была приемная телеканала. За стойкой сидела миловидная девушка-секретарь, к ней и обратилась искательница фортуны.

– Где я могу найти Оксану Миллер?

Девушка тотчас позвонила по внутреннему телефону:

– Оксана, к вам пришли.

Положив трубку, она приветливо обратилась к посетительнице:

– Присядьте, пожалуйста, Оксана сейчас выйдет к вам.

Маша покорно села и принялась ждать. А ей никак нельзя было оставаться в бездействии. Как бы она не запрещала себе думать об Орлове, потому что воспоминание о нем причиняло чудовищную боль, все равно опять и опять мысленно возвращалась к той удивительной, фантастической, пронзительной, незабываемой ночи. Это все что у нее было во всей ее довольно уже долгой жизни...

А ведь он тогда почти ушел, вернее, убежал. Если бы не этот взгляд, брошенный от дверей, и Машина фраза: "Не уходи так!" вряд ли что-нибудь произошло. Игорь не выдержал. Потом он скажет:

– У тебя были такие перевернутые глаза!

Он не смог уйти так.

Раздирая еще не затянувшуюся кровоточащую душевную рану, Маша вспоминала, как он медленно шел к ней от двери, как они самозабвенно целовались, а потом он схватил ее как волк овцу (где-то это сравнение уже было), забыв о синяках и ранах, и потащил в глубь квартиры, на кровать. Маша была безвольна, не имея сил сопротивляться, хотя знала, что нельзя, нельзя было поддаваться соблазну! Он женится, у него невеста... Кажется, она плакала.

Однако все дальнейшее вытеснило сомнения. Волна нежности накрыла Машу, хотя рядом с ней закипал вулкан. Она не сопротивлялась, когда Игорь сдирал с нее одежду, не помогала ему снимать снова футболку и джинсы, да и чем вообще могла помочь она, давно забывшая, когда ее в последний раз касалась мужская рука?

Однако обжигающее прикосновение его гладкой кожи, упругого сухого тела пробудило ее. О. неразгаданная человеческая душа! Сколько любви, страсти, неизведанной чувственности таят в себе одинокие женщины! Если бы эта любовь могла осуществиться сполна, то на мир хлынул бы поток животворящей энергии, созидающей добро, несомненно, добро... Всепобеждающая любовь спасет мир, любовь...

Конечно, потом, потом так думала Маша Колосова, а в тот миг она растворилась в любимом без остатка. Вся, вся открытая ему, отдавшаяся ему, доверившая ему все тайники и заветные местечки души и тела...

Он ушел утром, когда Маша спала. Ушел, ничего не сказав, не обещав. Да и что мог он обещать? Все правильно. Губы Маши распухли от поцелуев и запеклись от неутолимой жажды. Тело тосковало по родному теплу, по обжигающему осязанию. Глаза остались без отрады, сердце ныло, как от смертельной утраты...