Те же и граф
Шрифт:
– Хорошо, приеду. Только ближе к вечеру.
"Почему же не проходит боль?" - спрашивала себя Колосова. С неизменной услужливостью память подсовывала ей картинки: маленький мальчик, похожий на Игоря, с мороженым в руках, красивая стройная женщина подходит к ним... Они семья, это же очевидно. Почему же Орлов на ее вопрос, женат ли он, ответил отрицательно? Пусть с небольшой заминкой, но все же отрицательно. Что это значит? Неужели классический пошлый обман?
Маша так измучила себя риторическими вопросами, обращенными уже не к Аглае,
– удивлялась Колосова.
– Мне не с кем поговорить о своих проблемах. Как-то раньше это не ощущалось".
Если бы она была загружена работой! Так ведь нет, все, считай, летние каникулы начались. Может быть, даже на ЕГЭ не надо будет везти ребят, не ее очередь. Считай, все, до конца августа свободна! И к чему эта свобода? Что с ней делать?
С Милкой давно не виделись, поэтому, когда та приехала с бутылкой шампанского и коробкой конфет, подруги обнялись и расцеловались. Милка не очень-то сентиментальная всегда, а тут расчувствовалась. Маша спросила:
– Картошку будешь?
– Нет, жарко, - отмахнулась подруга.
– Давай просто выпьем шампанского.
Они уютно устроились на кухне. Подруга открыла бутылку и разлила вино. Только они поднесли бокалы к губам, раздался звонок домофона.
– Кто это?
– с упреком спросила Милка.
– Ты еще позвала кого-то?
Сердце Маши запрыгало.
– Нет, никого не звала...
Она бросилась открывать. Не стала спрашивать, кто пришел, сразу нажала на кнопку. Пока гость поднимался, Маша стояла в прихожей, как жена Лота. Милка высунулась из кухни с любопытством:
– Дверь-то открыла?
Колосова опомнилась и, повернув замок, приоткрыла дверь. В квартиру вошел Толя. Маше пришлось сделать над собой усилие, чтобы улыбнуться и приветливо поздороваться с гостем. Она представила его подруге. Юный поэт оценил ситуацию и тактично сказал:
– Я зашел на минутку.
Он достал из кармана небольшую книжечку с тонкой обложкой теплых осенних тонов и протянул ее Маше.
– Это вам.
Колосова не сразу поняла, что это за книжечка, а когда поняла, неожиданно для себя очень обрадовалась.
– Боже мой, это же сборник!
– слезы умиления застлали ее глаза.
– Поздравляю! Какое счастье!
Она с благоговением полистала книжечку, прочла дарственную надпись "Маше с благодарностью от автора" и совсем растрогалась:
– Спасибо!
Изданный тиражом двести штук, сборник имел номерные экземпляры. На Машином Толя поставил " 1".
– Спасибо тебе!
– еще раз пробормотала Колосова, стесняясь своих слез.
– Покажи, - Милка отняла книжечку и с любопытством взялась листать.
Юный поэт стал прощаться.
– Я еще зайду, если вы никуда не уедете.
– Да, заходи, - ответила Маша.
– Еще раз поздравляю! До встречи.
Закрыв за ним дверь, Колосова проговорила с тихим изумлением:
– Надо же, вот и книга готова. Чудо какое-то...
В другое время она, наверное, пела бы от счастья. Обязательно отметила бы это событие с Толей долгим чтением стихов. Теперь же ни на что не было сил, только все время хотелось плакать.
– Есть повод все-таки выпить, - заключила Милка.
– А то на тебе лица нет.
– "На бледном лице виднелись светящиеся глаза", - уныло процитировала Маша, следуя за ней на кухню.
– Ну, рассказывай!
– выдохнула Милка, выпив залпом шампанское.
И Маша путано, со слезами выложила все, чем мучилась последние дни.
– Да-а...
– протянула подруга после некоторого молчания. Она вновь наполнила бокалы шампанским.
– Что тут скажешь? Выпьем.
– Все к одному сейчас!
– плакала Маша.
– С работы надо, наверное, уходить. Вот предлагал же мне Игорь идти на телевидение.
Она суетливо рылась в соломенной шкатулке, стоящей на подоконнике, пока не нашла визитку.
– Не потеряла!
– Подожди, подожди, - остановила ее Милка.
– Какая здесь связь? Ну, гад твой Орлов, не сказал, что женат. А какая связь со школой? Зачем нужно менять работу?
– Я ни на что не гожусь, понимаешь? Игорь ведь ничего мне не обещал, ни разу! Я сама настроила воздушных замков. Придумала и поверила в свою выдумку. Он ведь исчез в последнее время, чтобы не давать мне ложных надежд. Я теперь только это поняла!
– Ну, а школа-то тут причем?
– не понимала подруга.
Маша шумно глотнула из бокала.
– Я никакой не педагог. Говоришь им о чести, благородстве, совести, порядочности и что? Помнишь маму Коли Бородина, которая меня преследовала?
– Да, конечно, - ответила Милка.
Колосова рассказала ей об обиде, которую пережила в конце учебного года. Бородина раскопала какой-то закон, где говорится, что оценки в аттестат выставляются с учетом оценок за десятый класс.
– И все бездельники, которые практически не учились второй семестр и едва вышли на тройки, получат в аттестат "отлично". Понимаешь?
– горячилась Маша.
– Они мне просто в лицо смеются! Причем Бородина не поленилась прийти к директору и помахать перед его лицом этим законом. И мне персонально об этом доложили и намекнули, что будут следить за исполнением закона.
– Ну и ладно, поставь им пятерки, - предложила Милка.
– Зачем аттестат им портить?
– Так нечестно же!
– по-детски возразила Маша.
– Я спрашиваю одного бездельника: "Но ведь это не ваша оценка. Вы это понимаете?" - "Понимаю, - говорит.
– Но если есть такой закон, почему бы им не воспользоваться?" Вот и все.
Она громко всхлипнула.
– Понимаешь, им не важно, какой ценой получена эта хорошая оценка. Не заслужили? Не важно. И чему я их научила в итоге? Получается, ничему.