Те же и граф
Шрифт:
Она в тысячный раз перебирала в памяти подробности их последней встречи, в который уже раз убеждаясь: Игорь прощался с ней. Ведь он сказал ей по телефону, что не может приехать к ней. Значит, все же женат? Тогда для чего снова звонил сам? Причем, не один раз, а несколько. Если бы один раз, можно было предположить, что ошибся. А три вызова... Маша не могла себя простить за то, что оставила телефон в другой комнате и не услышала, когда Игорь звонил. Должна была бы почувствовать, но не почувствовала. Потому что растекалась в блаженной истоме, читая декадентские
В таком настроении она прибыла в школу, но все оставила за пределами интерната, когда вошла в класс. Опытная в этом деле учительница предусмотрительно подстраховалась на случай, если класс не будет готов к зачету. Прихватила обзорную лекцию по юмору и сатире 20-30-х годов. Всякое бывало в ее практике и бойкоты тоже, когда кучка лентяев-"активистов" убеждала класс не отвечать, даже если кто-то подготовился. Они уговаривали Марию Кирилловну перенести зачет на другой день, и тогда учителю приходилось выкручиваться, заполняя распланированное время. Маша не любила терять бесценные часы, поэтому была всегда во всеоружии.
Как в воду глядела. Стоило только войти в 11 "А" и взглянуть на плутоватые физиономии, как все сразу стало ясно. Не готовы. ОднакоМария Кирилловна, уже начиная раздражаться, все же сделала попытку:
– Кто готов? Начинаем с желающих, как всегда.
Желающих, естественно, нет
– Понятно, - вздохнула она и раскрыла журнал.
– Антонов Олег.
– Не готов, - буркнул с первой парты дюжий молодец, уткнувшийся лицом в скрещенные на парте руки.
– Будницкий Саша.
– Не готов.
Мария Кирилловна строго обозрела притихших школяров.
– В чем дело?
Они тотчас заныли, что на неделе у них было три олимпиады, когда же готовиться. Кто-то только что вернулся с международных олимпиад, почти вся четверть пропущена.
– Давайте в следующий раз проведем зачет!
– просили девочки, которым сложнее всего было отказать. Девочки, а их в классе всего четыре, всегда старательны, исполнительны, умницы.
– Что ж, - грозно сдалась Колосова, - но имейте в виду, никаких больше отсрочек! Кто не ответит, получит двойку.
Она приступила к рассказу о Хармсе, Зощенко, Ильфе и Петрове, а ребята, сразу успокоившись, тотчас попытались пристроить незаметно за спинами товарищей планшеты, ноутбуки, телефоны. Пришлось прерваться и снова убедительно попросить:
– Уберите все лишнее с парт.
Однажды, когда ребята не хотели подчиняться, она просто ушла из класса и просидела на кафедре с книжкой. А смысл что-то говорить в аудитории, где тебя никто не слышит? После этого некоторое время проблем с подчинением не было.
Итак, по классу пронесся тяжкий стон, однако не сразу, но просьба была исполнена. А когда Маша взялась читать рассказы Зощенко, "Случаи" Хармса, ребята стали слушать, посмеиваться и даже сами вызвались почитать.
Когда Колосова пришла на кафедру, оказалось, что она не одинока в своих страданиях с классом. Елена Александровна жаловалась:
– Не понимаю, что нужно сделать, чтобы их заинтересовать? Они изначально, сознательно решили, что литература им не нужна, и делают все, чтобы не слышать, не запоминать, не дай Бог не усвоить что-нибудь! Нет, если не вернут сочинение как вступительный экзамен, мы их окончательно потеряем.
– Вернут, вернут!
– ободрила ее Маша.
– В самое ближайшее время вернут, потому что уже стыдно даже нашему правительству за такую тотальную безграмотность и тьму египетскую.
– Маш, тебя тут от директора спрашивали, - сообщила Ирина Николаевна.
– Спустись в приемную.
С нехорошим предчувствием Маша входила к директору. И не зря. За столом в его кабинете сидела Бородина.
– Мария Кирилловна, - обратился к ней директор.
– Вот мама вашего ученика просится на урок. Позволите ей поприсутствовать?
Воропаев смотрел с сочувствием, но в голосе его явственно читались императивные нотки. Отказываться, видимо, нельзя, однако Маша, обратившись к Бородиной, все же предупредила:
– У нас сейчас зачет, ребята отвечать будут. Вряд ли вам это интересно.
На что она надеялась?
– Мне все интересно, - безапелляционно ответила родительница.
– Ну, хорошо, - пожала плечами сговорчивая учительница, - подходите после звонка в двадцать шестую аудиторию.
Она вышла в сквернейшем расположении духа. Что ей уготовано на сей раз? Мадам никак не успокоится, а причем тут затравленная училка? Мало того, что дети сопротивляются гуманитарному образованию изо всех сил, лентяйничают, хамят, так еще и родители добивают! Надо уходить из школы...
Перемена была большая, второй завтрак. Маша успела выпить чаю, послушать коллег и немного успокоиться. "Сейчас приду на урок, а 11 "Б" тоже не готов, Она ведь скажет, что я не справляюсь с классом, не могу поддержать дисциплину. И это правда..."
Бородина вошла в класс после того, как Мария Кирилловна поздоровалась с ребятами и разрешила им сесть. Незваную гостью встретили недоумевающими взглядами, а Коля Бородин покраснел и опустил низко голову. Класс понемногу успокоился, однако впереди Машу ждали испытания.
– Итак, кто первый пойдет отвечать?
Она заметила у ребят на последней парте гитару. Значит, кто-то все же приготовился к зачету, будет петь.
– Кто готов?
– повторила она, видя перед собой преимущественно опущенные головы.
– Мы попробуем.
К доске вышла группа оболтусов с последних парт. Кроме гитары они несли еще скрипку и синтезатор.
– Ого!
– улыбнулась Маша.
В сопровождении оркестра Горяинов Андрей, внешностью напоминавший Гарри Поттера, исполнил песню "Хороша была Танюша". Мало того что у него обнаружился изумительно густой, церковный бас, еще и песня получилась готической страшилкой. Если не знать, что это стихи Есенина, можно было бы принять ее за произведение из репертуара лучших лет "Короля и шута".