Театр Абсурда
Шрифт:
— Меня наградят, — возразил майор. — И вас, скорее всего, тоже. За оказанную нам помощь.
Беркли помотал головой.
— Мне уже начинает казаться, что здесь не он один был сумасшедшим маньяком…
— Смотрите! — воскликнул вдруг майор.
…К погибшим в перестрелке подкатили сразу несколько машин скорой медицинской помощи; неподвижные тела укладывали на носилки, которые тут же вдвигались в чрево микроавтобусов. Машины с воем сирен уносились, и их место быстро занимали другие.
— Среди заложников погибших не будет,
Гражданский протянул Беркли ладонь.
— Профессор Эрикссон, президентский спец-центр медицинских исследований, — с готовностью представился он. — А вас, комиссар, я знаю! Наслышан о ваших подвигах на ниве борьбы с преступностью. И, честно скажу, восхищён вами.
— Что здесь происходит, профессор?!. — спросил Беркли, растерянно разводя руками.
— Вы курите, комиссар? — спросил вдруг медик.
— Нет! — резко ответил Беркли. — И не пью!
— Сигарету я вам, так и быть, не предложу, — сказал Эрикссон. — А вот выпить пару рюмок хорошего виски в ближайшем баре настоятельно рекомендую. Это великолепно снимает стрессы!
— Вы уклоняетесь от прямого ответа, док! — настаивал Беркли. — Что здесь творится?!
— Эксперимент, комиссар. Сложнейший, уникальнейший эксперимент в условиях максимальной трудности.
— Вы научились воскрешать мёртвых?..
— Да, научились!
— Сначала убив живых?..
— Поверьте, комиссар, это были крайности. Мы рассчитывали на гораздо меньшие потери, но сегодня удача была не на нашей стороне. Случайный сбой, породивший цепную реакцию ошибок. От этого невозможно застраховаться, но, в конце концов, важен итог!
— Сорок трупов…
— Трупов нет, — возразил Эрикссон. — Есть только раненые, которые максимум через неделю выпишутся из клиник.
— Неужели, такое возможно?! — не поверил Беркли, хотя сам видел, что люди, которых медики укладывали на носилки, стонут, говорят и шевелятся.
Оживший водитель автобуса вырвался из рук спасателей, в психологическом шоке пошёл к своей изуродованной машине, открыл дверцу, пытаясь залезть в кабину, но с ним всё-таки справились, и очередная «ambulance» умчала его в неизвестном направлении.
— C недавних пор, комиссар. Исследования были сверх-засекреченными. В глубочайшей тайне мы уже проделывали нечто подобное с жертвами различных несчастных случаев. И вот пришёл момент, так сказать, показательного выступления. И наглядного урока…
— Кому?.. — не понял всё ещё пребывавший в остаточном психологическом шоке Беркли.
— Всем, комиссар! И добрым, и злым! Одним мы хотели дать понять, что у них теперь есть надёжная защита от зла! Другим — что их зло превращается в бессмыслицу, ибо оно становится злом только для них самих! Мы оживим труп невинной жертвы, мы даже при необходимости восстановим человека из пепла, если его сожгут! Ничто не исчезает бесследно, как утверждает закон сохранения вещества!
— А как же личность?..
— В уцелевшем теле она сохраняется, и мы в состоянии её восстановить! А сгоревший будет клонирован и получит своё сознание, предварительно записанное на персональную матрицу! В ближайшее время ими будет снабжено практически всё население Земли!
— Неужто всё так просто?!. — не поверил Беркли. — Это больше похоже на чудо, чем на науку!
— Я вам просто отвечаю, но ко всему этому вёл сложнейший и длиннейший путь!
— Вы меня совершенно ошеломили, док… — признался потрясённый Беркли. — То, что я увидел сам и услышал от вас, пока не укладывается в моей старомодной голове…
— Согласен, — сказал Эрикссон, — морально-этические аспекты всего этого ещё требуют особого к себе внимания мировой общественности. Но, думаю, эти проблемы вполне разрешимы в ближайшее время. Жизнь каждого человека — высшая ценность в обществе, и ради неё можно многое пересмотреть в своей философии.
— Это должно перевернуть мир, — сказал Беркли, утирая носовым платком вспотевший от волнения лоб.
— Это должно его спасти, — уточнил Эрикссон. — И, прежде всего, — от преступных посягательств на чужую жизнь! Терроризм превратится в полнейший абсурд, ибо он до сих пор существует только потому, что способен кому-то эффективно угрожать.
Подошёл один из медиков в штатском.
— Все эвакуированы, док. Кроме этого… Что с ним-то делать?.. В общую кучу?..
— Этого везите в ближайший морг, — распорядился Эрикссон. — Его место — только там…
— Вы не хотите его оживлять?.. — изумился Беркли. — А как же гуманизм?!. В конечном итоге, всё должен решить суд!
— Относительно него, комиссар, мне не было никаких указаний… Распорядятся — оживим: мы народ подневольный. Если им очень захочется осудить его публично на электрический стул… Но, будь моя воля, я отправил бы его на кладбище, на радость могильным червям! Он переступил ту черту, которая в цивилизованном обществе отделяет человека от чудовища в человеческом облике! Такие неисправимы, они потенциально опасны, и рядом с ними просто неуютно жить. Он не погиб, он был уничтожен, как бешеный пёс! Собаке… — Эрикссон не договорил.
— Я того же мнения, док… — вздохнул совершенно успокоившийся Беркли. — Однако серьёзно опасаюсь, что со временем объявится какое-нибудь новое общество защиты животных в человеческом облике. И тогда проблемы с бешеными псами займут нас с вами в гораздо большей степени, чем нам того хотелось бы…
Лицезрение чужой Смерти укрепляет в преступнике Веру в его собственное Бессмертие…
ВЫБОР
Глупая женщина божественна.