Театр для взрослых
Шрифт:
Редедя. Настоящих финансов нет, а вроде финансов - как не быть!
Перекусихин-первый. И деньги, стало быть, чеканят?
Редедя. Чеканить не чеканят, а так делают. У них заместо денег
крокодильи косточки идут.
Прудентов. Что город, то норов, что деревня, то обычай. Вот ведь какую
легкость придумали!
Иван Тимофеевич. А внутренняя политика у них есть?
Редедя. И внутренней политики настоящей нет, а есть оздоровление
корней. Тут и полиция,
голубчика, где почувствительнее, да и не выпускают, покуда всех не оговорит.
Прудентов. И это легкость большая.
Парамонов. А жениха-то все нет...
Дверь отворилась, жандарм вводит Балалайкина,
торжествующий Глумов замыкает шествие.
Очищенный. Вот он, явился!
Иван Тимофеевич. Вот и жених прибыл.
Парамонов. Ах, голубь, голубь!
Жандарм силой усаживает Балалайкина подле невесты. Никто
не обращает на это внимания.
Балалайкин. Извините, господа, срочное дело обнаружилось.
Иван Тимофеевич. Ну, что там, ты теперь себя оправдал. Садись рядом со
своей невестой.
Очищенный (с бокалом в руке встает). Позвольте мне как редактору "Красы
Демидрона" провозгласить первый тост в честь жениха и невесты. Ура!
Все. Ура!
Пьют и закусывают. Рассказчик подошел к Глумову, они
вместе вышли из-за стола и отошли в сторону.
Рассказчик. Послушай, Глумов, ведь она тебя на место Редеди прочит... В
его квартирке жить будешь!
Глумов. Ну, а ты при данных обстоятельствах как бы поступил?
Рассказчик. Но ты же поступаешь на содержание к содержанке!
За столом взрыв хохота.
Рассказчик. Послушай, Глумов!
Глумов. Нет, брат, это ты раскинь мозгами! Квартирка с отоплением!
Пироги! Закуска! А сама хозяйка? А там, глядишь, еще и сам папаша Парамонов, пожалуй, в долю по банковским операциям возьмет! Нет, дорогой, от этого не
отказываются!
Рассказчик. Выходит, оставляешь меня одного? Разве это по дружбе? Ты
дезертир, Глумов!
Глумов (твердо). Решившись вступить на стезю благонамеренности, я иду
прямо туда, куда никакие подозрения насчет чистоты моих намерений за мной не
последуют. (Подходит к столу, чтобы занять место странствующего полководца.) Редедя падает на пол и засыпает. Торжествуя удачно
слаженное дельце, столь выгодное для всех, за столом
весело хохочут.
Рассказчик (в зал). Что же это? Оба мы одновременно перепоясались на
один и тот же подвиг, и вот я стою еще в самом начале пути, а он, Глумов, не
только дошел до конца, но даже получил квартиру с отоплением. И все
досталось не мне, добросовестному интеллигентному человеку, а ему...
лишенному стыда и совести! Свинство какое! Поступил на содержание к
содержанке! А я? Должен теперь весь процесс мучительного оподления проделать
сначала и по порядку... На всякий шаг представлять доказательства и
определенный документ! Где правда? Где справедливость?.. Что она, наша
жизнь?
Очищенный. За здоровье молодых! Ура!
Молодкин. Здравие Онуфрия Петровича! Ура! Ура!
Иван Тимофеевич. Здравие жениха и невесты! Ура!
Очищенный. Горько!
Все. Горько! Горько!
Жених и невеста целуются.
Конец
1972
Пассаж в пассаже
Невероятное происшествие
в двух частях, четырех картинах.
По мотивам рассказа Ф.М.Достоевского
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ИВАН МАТВЕЕВИЧ - титулярный советник.
ЕЛЕНА ИВАНОВНА - его супруга.
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ - коллежский асессор.
ТИМОФЕЙ СЕМЕНЫЧ - надворный советник.
АНДРЕЙ ОСИПЫЧ - надворный советник.
КРОКОДИЛЬЩИК.
НИНА ПАВЛОВНА \ петербургские
АННА ПЕТРОВНА / модницы.
ПЕРВЫЙ \
ВТОРОЙ \
ТРЕТИЙ \ чиновники
ЧЕТВЕРТЫЙ / департамента.
ПЯТЫЙ /
ШЕСТОЙ /
УЧЕНЫЙ.
АДВОКАТ.
ФИЛОСОФ.
ХУДОЖНИК.
ПОЭТ.
ДАМА С ЛОРНЕТОМ.
ДАМА С ВЕЕРОМ.
ЖАНДАРМСКИЙ ЧИН.
ЛАКЕЙ.
ДАМЫ и ГОСПОДА в салоне.
Действие происходит в Санкт-Петербурге во второй половине XIX века.
Премьера спектакля - в декабре 1978 года в Ленинградском театре
комедии.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Департамент. Служебный кабинет. Шкафы с папками дел.
Тяжелая, казенная мебель. Из окна вид на Петропавловскую
крепость. В комнату торопливо входит Тимофей Семеныч,
солидный, поблекшего вида немолодой человек. Он
пропускает мимо себя в комнату Семена Семеныча, чем-то
очень взволнованного господина маловыразительной
внешности. Плотно прикрыв за собой дверь, Тимофей
Семеныч с видимым беспокойством указывает гостю на стул
возле захламленного письменного стола, а сам опускается
грузно в кресло, принимая при этом на всякий случай
какой-то официальный, даже строгий вид.
Тимофей Семеныч. Прежде всего, Семен Семеныч, возьмите за внимание, что
я не начальство, а такой же точно подначальный человек, как и вы, как и Иван