Театр для взрослых
Шрифт:
Тимофей Семеныч (заинтересованно). Что же вы увидели?
Семен Семеныч. Я увидел - о, боже! - я увидел несчастного Ивана
Матвеича в ужасных челюстях крокодиловых, перехваченного ими поперек
туловища, уже поднятого горизонтально на воздух и отчаянно болтавшего в нем
ногами. Затем миг - и его не стало. Но опишу в подробности, потому что я все
время стоял неподвижно и успел разглядеть происходивший передо мной процесс
людоедства с таким вниманием
со мной? Какова была бы мне тогда неприятность! Но к делу... Крокодил начал
с того, что, повернув бедного Ивана Матвеича в своих ужасных челюстях к себе
ногами, сперва проглотил самые ноги. Потом, отрыгнув немного Ивана Матвеича, старавшегося выскочить и цеплявшегося руками за край ящика, вновь втянул его
в себя уже выше поясницы. Потом, отрыгнув еще, глотнул еще и еще раз. Таким
образом, Иван Матвеич видимо исчезал в глазах наших.
Тимофей Семеныч. Вот бестия!
Семен Семеныч. Еще какая бестия! На чем я остановился?
Тимофей Семеныч. На глотках крокодиловых.
Семен Семеныч. Да. Вспомнил... Наконец, глотнув окончательно, крокодил
вобрал в себя всего моего образованного друга и на этот раз уже без остатка.
На поверхности крокодила можно было заметить, как проходил по его
внутренности Иван Матвеич со всеми своими формами. Я было уже готовился
закричать вновь, как вдруг судьба еще раз захотела вероломно подшутить над
нами: крокодил поднатужился, вероятно, давясь от огромности проглоченного им
предмета, снова раскрыл свою ужасную пасть, и из нее, в виде последней
отрыжки, вдруг на одну секунду выскочила голова Ивана Матвеича с отчаянным
выражением в лице, причем очки его мгновенно свалились с его носа на дно
ящика. Вот они! (Показывает очки.)
Тимофей Семеныч, подержав очки в руке, кладет их на край
стола.
Тимофей Семеныч (все еще смотря на очки). Да-а-а... Очки, значит,
свалились...
Семен Семеныч. Казалось, эта отчаянная голова для того только и
выскочила, чтобы еще раз бросить последний взгляд на все предметы и мысленно
проститься со всеми светскими удовольствиями. Но она не успела в своем
намерении: крокодил вновь собрался с силами, глотнул, и вмиг она снова
исчезла, в этот раз уже навеки...
Тимофей Семеныч (вздрогнув всем телом). Страсти какие вы мне тут
рассказываете.
Семен Семеныч. Вы можете себе представить, Тимофей Семеныч, что это
появление и исчезновение еще живой головы, человеческой головы, было так
ужасно, но вместе с тем - от быстроты ли и неожиданности действия или
вследствие падения с носу очков - заключало в себе что-то до того смешное, что я вдруг и совсем неожиданно фыркнул. Да, да! Фыркнул! Но, спохватившись, что смеяться сию минуту мне в качестве домашнего друга неприлично, обратился
тотчас же к онемевшей от ужаса Елена Ивановне и с симпатическим видом сказал
ей: - Теперь капут нашему Ивану Матвеичу!
Тимофей Семеныч. А баварец?
Семен Семеныч. Пришел в себя, всплеснул руками и закричал, глядя в
потолок: - О мой крокодиль! Он пропадиль! Он будет сейчас лопнуль, потому
что он проглотиль целый шеловек!
Тимофей Семеныч. А Елена Ивановна?
Семен Семеныч. - Вспороть, вспороть, вспороть! - кричала Елена
Ивановна, вцепившись в сюртук баварца.
– Вспороть!
Тимофей Семеныч. А баварец?
Семен Семеныч. - Он дразниль крокодиль!
– кричал баварец.
– Зачем ваш
муж дразниль мой крокодиль? Вы заплатиль, если он будет лопнуть! Дас ист мой
брод, мой хлеб, этот крокодиль!
Тимофей Семеныч. А Елена Ивановна?
Семен Семеныч. Мне показалось, что она потеряла рассудок. Но тем не
менее, желая отметить за погибель любезного ей Ивана Матвеича, предлагала в
виде следуемого ей удовлетворения немедленно наказать крокодила розгами. И
вот тут-то и произошло самое невероятное!
Тимофей Семеныч. Что еще?
Семен Семеныч. Совершенно неожиданно раздался голос Ивана Матвеича,
изумивший нас до крайности.
Тимофей Семеныч. Откуда же он раздался?
Семен Семеныч. Вы слушайте, слушайте, Тимофей Семеныч, и не перебивайте
меня, я и сам собьюсь.
Тимофей Семеныч. Слушаю вас, Семен Семеныч! Только что-то больно
непонятное вы мне тут рассказываете.
Семен Семеныч. Так вот, значит, раздался голос самого Ивана Матвеича.
–
Друг мой. Семен Семеныч! - сказал этот невидимый голос. - Мое мнение -
действовать прямо через квартального надзирателя, ибо немцы без полиции не
понимают истины!.. - Эти слова, высказанные твердо, с весом и выражавшие
присутствие духа, сначала до того изумили нас, что мы все отказались верить
ушам нашим. Но, разумеется, тотчас же подбежали к ящику и столько же с
благоговением, сколько с недоверием слушали несчастного узника.
Тимофей Семеныч (уточняя). Оттуда?
Семен Семеныч. Оттуда!.. Голос был заглушенный, как сквозь подушку, как
из-под кровати. - Иван Матвеич, супруг мой, ты жив? - лепетала Елена