Театр Иллюзий
Шрифт:
Ершов попытался отвести взгляд, но не смог пошевелиться. Картина захватила его волю настолько, что он не мог даже моргнуть. Глаза почти вылезли из орбит, но он все смотрел и смотрел, смотрел и смотрел на проявляющееся на полотне лицо того, кого он именовал высоким человеком…
***
Как только Ершов вновь почувствовал себя в состоянии двигаться, он отпрыгнул в сторону и вывалился с кресла на ковер. Удар был ощутимым, но пошел на пользу. В голове немного прояснилось. Ершов лежал на полу и лихорадочно мигал, увлажняя сухие глазные яблоки. Гостиная, поначалу расплывчатая и затуманенная, постепенно возвращала себе прежние очертания.
– Наваждение… – бормотал Ершов как заведенный. – Проклятое наваждение…
Тяжело дыша, он поднялся на ноги. На картину он старался не смотреть. Не хватало еще, чтобы она снова загипнотизировала его, насильно приковав взгляд к тому существу на виселице. Вспомнив подобие лица, показавшееся на картине, Ершов вздрогнул. Такое он точно не забудет до конца своих дней.
В ванной, тщательно споласкивая измученные глаза холодной водой, он внезапно пришел к простому и оттого удивительному выводу. Психоделика. Всего лишь гребаная психоделика. Ершову приходилось слышать об экспериментах с картинами, написанными специально, чтобы воздействовать на подсознание и сводить человека с ума. Вроде бы подобные техники живописи даже ставились на вооружение военными. Ершов не верил в подобные теории заговора и уж точно не предполагал, что ему попадется подобная вещь.
Сплюнув, он взглянул на себя в зеркало. Волосы взъерошены, глаза покраснели от лопнувших капилляров, руки заметно подрагивают. Ершов неторопливо вернулся в гостиную. Картину он намеревался переложить в шкаф, а завтра выбросить в мусор. А еще лучше – развести костер и уничтожить ее. Он старательно отводил глаза от «Ярмарки», но все же скользнул по ней мимолетным взглядом. И не смог не заметить новых изменений.
Повешенного на картине больше не было. Одинокая виселица пустовала. Но этим изменения не ограничились.
Взглянув на девочку в светло-голубом сарафане, Ершов разом понял все. Но было уже слишком поздно.
Девочка больше не показывала вправо. Теперь она стояла лицом к зрителю, а ее вздернутый пальчик указывал прямо на Ершова. Точнее, ему за спину.
Развернувшись, Ершов увидел силуэт высокого человека в дальнем углу гостиной.
Вокруг непропорциональной фигуры клубились тени. Голова была свернута набок, в точности как на картине. Со сломанной шеи свисала веревка.
Выждав почти театральную паузу, высокий человек сделал шаг вперед.
***
В предрассветных сумерках дверь в квартиру Виталия Петровича Ершова тихонько приоткрылась. Седобородый старичок, торговец живописью и антиквариатом, неслышно проскользнул внутрь. В этот раз ему даже не пришлось пускать в действие свой набор отмычек. Дверь была не заперта с позавчерашнего вечера, когда Ершов вернулся с прогулки по городу.
Старичок некоторое время постоял в прихожей, разглядывая пустую квартиру. Повел носом, будто принюхиваясь, после чего безошибочно отправился в гостиную.
Картина, изображавшая ярмарку, валялась на полу. Старичок бережно поднял ее, коснулся пальцами масляной поверхности, сдул несуществующие пылинки. Улыбнулся.
Аккуратно упаковав ее в принесенную с собой толстую бумагу, он так же незаметно покинул квартиру.
***
Подкручивая усы, Петр Данилович разглядывал необычное полотно и разве что не жмурился от удовольствия. Где-то в сердце приятно свербело, как бывало всегда после удачной покупки. А в этот раз она была без сомнения удачной.
Выйдя на пенсию, Петр Данилович решил полностью посвятить себя давнему увлечению – собиранию картин. Благодаря скопленному за жизнь капиталу – пусть не очень большому, но все же ощутимому – он мог время от времени баловать себя новым приобретением.
Сегодняшняя покупка не нанесла особого ущерба бюджету (милый старичок, продавший картину, вряд ли догадывался о ее истинной стоимости), но имела все шансы стать жемчужиной в коллекции. Нет, ну надо же, какой экземпляр! Петр Данилович как никто другой знал, что талант художника всегда проявляется именно в деталях, а уж здесь они были исполнены поистине великолепно. Разумеется, любопытен был и сюжет картины – испуганные посетители ярмарки и маленькая девочка, указывающая куда-то вправо. В той стороне, однако, ничего не было. Картина словно обрывалась, почти как серия какого-нибудь новомодного сериала, на самом интересном месте. Вероятно, во всем этом есть глубокий смысл, заложенный автором. Петр Данилович пообещал себе подумать над этим на досуге.
Вглядываясь в лица, он не уставал поражаться, насколько кропотливо прорисован каждый человек. Взять хотя бы этого однорукого господина. Гримаса ужаса на его лице бесподобно реалистична. Да и сам он – ну прямо как живой!
Тут Петр Данилович издал удивленное восклицание, когда заметил тоненькую вертикальную черточку вдоль правого края…
Палатка
Я очень люблю одиночные пешие походы.
Нет, не так. Правильнее будет сказать – я очень любил одиночные пешие походы. Не знаю, хватит ли у меня духу еще когда-нибудь остаться в лесу на ночь, тем более в одиночку…
Я не мизантроп, вовсе нет. Есть у меня и друзья, и девушка, да и с коллегами иногда выбираемся в бар на кружку-другую пива. Все как у всех.
Но иногда наступает момент, когда хочется просто побыть одному. Отгородиться на пару дней от внешнего мира и погрузиться во внутренний. Уединиться в тишине со своими мыслями – без телефона, планшета или компьютера. Дышать полной грудью и никуда при этом не спешить. У вас такое бывает? «Перезагрузить голову», вот как я это называю. Говорю это для того, чтобы придирчивый читатель сходу не воскликнул – а какого лешего ты оказался один в ночном лесу?
На самом деле история эта началась еще до наступления темноты. Шел второй день моего долгожданного отпуска – и, соответственно, второй день настолько же долгожданного похода. Те, кто хорошо меня знают, не удивятся, что эти две вещи совпали. Отпуск я часто провожу в очередном походе, благо мое место жительства идеально соответствует подобному хобби.
Поясню: я живу в небольшом городке одной из центральных областей нашей родины. У его северной оконечности начинается лесной массив, простирающийся на несколько сотен километров. Гор как таковых здесь нет, но местность холмистая, так что скучать не приходится. В общем, настоящее раздолье для людей вроде меня.