Театр наизнанку
Шрифт:
– И кстати! – просиял Самвел, - именно за тот период мы заметили, что лучше всего люди выделяют нужные нам эмоции, когда пугаются! Поэтому, восстановившись и вернувшись к прежнему ремеслу, мы решили работать в совершенно новом направлении – ужасы! В то время, этот жанр как раз вошёл в моду, что оказалось нам только на руку. С тех пор это стало нашей визитной карточкой, своеобразный театр наизнанку – мы вам страх…
– … а вы нам - свои тела! – раздался голос со стороны выхода в раздевалку. Мы все повернулись туда, - в проёме стоял Михаил со здоровенным револьвером в одной руке, и каким-то пакетом в другой. – Браво и бис, ребята! А теперь будьте так добры, развяжите Сергея! А то ведь и подстрелить могу!
– Парень, нас не убьёшь мелким оружием, - хихикнула Света, - ножи, пули, дробь, - это не берёт нас! – Она демонстративно выставила на обозрение свой шрам.
–
После этих слов, самоуверенность на лице убийц сменилась страхом. – Вижу, вы боитесь, - спокойно продолжал Михаил, - кстати, один ваш товарищ уже выбыл из строя, тот клоун в зелёной одежде. Он напал на меня, так что пришлось его повоспитывать – его голова «поцеловалась» со столешницей. Они нервно заскрипели зубами, но ничего не ответили.
– А ещё, - Михаил показал на пакет, - я тут изъял ваши лекарства, которыми вы, по рассказам Серёжи, глушили голод. Ими на на всю уборную пахло!
– Там спирт, - подал голос Самвел.
– Обыкновенный спирт! То, что любите глотать бутылками вы, для утоления собственных ленивых горестей, стало отличным обезболивающим для нас. После него мы не превращаемся в оборванных, кривомордых уродов, как это любите делать вы, - нет, во время диких, неконтролируемых признаках нашего голода, мы делаем себе инъекцию в руку – и это возвращает нас в норму до тех пор, пока не найдётся пища. Или – не начнётся новый приступ. – Оригинальное, однако, применение - пробормотал я, - надо бы попробовать на досуге. Но последний вопрос: что вчера шумело в подвале, после того, как вы загрызли зрителей? – Кровь смывали, - процедил, с отвращением, Роберт, - поливали пол из шланга! И ведь проделали бы всё блестяще, не сунь ты свой любопытный нос.
– Кстати, попрыгунчик, - Михаил перевёл прицел на Роберта, - не ты ли тогда изображал у нас в подъезде почтальона? На спектакле, мне показалось кое-что очень знакомое в твоих движениях. Тот тип убегал от меня такими же акробатическими скачками. Признайся, ты накидал ту рекламу в ящик? - Я, - мрачно буркнул тот, - Самвел придумал идиотскую идею, искать себе сторонников методом распространения мусорных реклам. – Закрой пасть!!! – заорал как резанный, Самвел, - что ж ты сам никакую идею не подал? Ах да, - твой же мозг только на резню настроен, других мыслительных процессов у тебя там нет! Ты с каждой реинкарнацией всё тупее становишься! – Выясните отношения потом! – рявкнул Михаил. – Я же чётко попросил, - кивнул он на меня, - развяжите его!
– Сам развяжи, - отозвался Самвел, узел прямо под твоей рукой. – Ох и дилетанты, - пробурчал мой друг, потянув за узел, - он даже не крепкий! Мог бы освободиться и сам…
В этот момент, Света с рёвом бросилась на него, словно бешенная пантера, явно намереваясь разодрать его на куски. Но Михаил среагировал быстрее: молниеносно скакнув в сторону, он вскинул руку и трижды выстрелил. Тело твари мигом вспыхнуло, словно пропитанная бензином вата, и, по мере сгорания, начало растекаться по полу, словно огромный сгусток слизи. Её рёв превратился в свист, как у закипевшего чайника, после чего она затихла. – А ты гадина! – заорал Самвел на Михаила. – Погоди, сейчас я обеспечу тебе такое…
Но он так и не успел привести свою угрозу в исполнение, - окончательно распутавшись, я отстегнул от ноги свой металлический корсет и, подскочив к Самвелу, со всей силы треснул его им по затылку. Без единого звука, он рухнул на пол без сознания. Боковым зрением я заметил стремительно улепётывающего Роберта. Злость придала мне сил: забыв про корсет, я запрыгал на одной ноге вслед за психом. Догнать его удалось лишь за дверями зрительного зала, - я навалился на него, и мы покатились по полу, нанося друг другу тумаки. Но при всей его ловкости, он явно уступал мне в физической силе, и вскоре мне удалось подмять его под себя, предварительно от всей души дав ему под дых. Оказавшись сверху, я принялся колотить его кулаком в левый глаз, и месил так до тех пор, пока левая сторона его лица не превратилась в красно-лиловую субстанцию.
– За колченожку, - тяжело дыша, пояснил я. Неподалеку от нас валялся какой-то серебристый предмет. Его секира! То, что надо. Дотянувшись до неё, я воткнул её в лодыжку левой ноги Роберта, - тот взвыл, как обиженный щенок. – Теперь ты тоже не сможешь ходить, - продолжал я, - а впрочем, и дышать – и я вонзил секиру ему в грудь. Издав последний хриплый вздох, убийца навсегда затих.
К тому времени, как я приковылял обратно в зрительный зал, Михаил основательно подготовил всё к ликвидации «вражеского лагеря»: оборвав половину занавесок, он расстелил их по всему периметру зала и тщательно поливал спиртом из бутылок, чтобы потом поджечь. Декорации он свалил хитрым образом друг на друга, в центре сцены, и перевязал их длинной бечёвкой. – Ага, вовремя ты свою месть закончил. Вот что, пока тот «гений креатива» на полу, не очнулся – указал он на Самвела, - давай устроим тут на прощанье воспитательный фейрверк. Возьми из моей сумки…
Увы, это оказались его последние слова. За его спиной внезапно возник, окровавленный Алик, с двумя метательными ножами в руках, один из которых он отточенным движением швырнул в Михаила, прежде чем я успел подать ему хоть какой-то знак. Выпучив глаза, мой друг рухнул на карачки: нож попал ему точнёхонько в сонную артерию. Показав дрожащей, ослабевшей рукой на что-то, находящееся рядом с моими ногами, он упал замертво. Волна неописуемой злости, всколыхнула мой мозг: вот теперь-то я их точно уничтожу! Вытащив из его мёртвой руки револьвер и проверив его заряд (ещё было достаточно), я выпустил несколько пиропатронов в декорации, и два патрона в верхние крепления кулис. Расчёт мой оказался правильным, - всё это мгновенно оказалось объято пламенем, и рухнуло в аккурат между мной и двумя оставшимися убийцами, причём я оказался у выхода, а они – в ловушке, в глубине зала. Алик и пришедший в себя Самвел, завыли от собственного бессилия. Между тем я, покопавшись в саквояже Михаила (именно на него он показал), извлёк из неё крайне необходимую вещь, - длинный газовый баллончик. – Говорят, снаряд в одну воронку дважды не попадает! – прокричал я, решив подразнить вурдалаков на прощание. – Но, видимо, к таким как вы, это не относится. Нужно иметь отменное везенье – умереть в одном и том же месте два раза подряд! Наскоро пристегнув корсет обратно к больной ноге, я поднял баллон над головой, и, прокричав: «Вот вам салют на прощание. Горите ярче!», бросил его прямо в центр пламени и поскакал на выход, сопровождаемый жалобными воплями тех, кого недавно считал компаньонами. Спустя несколько секунд, за моей спиной раздался оглушительный взрыв. Оказавшись на улице, я едва успел уползти на безопасную дистанцию, - пламя вырвалось наружу, и то, что ещё секунду назад было красивым театром, превратилось в гигантский костёр. Перепуганные прохожие, конечно же сразу засуетились, но мне было уже наплевать: лёжа в траве, я бессмысленно таращился в небо. Вот и всё - конец моей карьере! Моё заветное желание привело меня в логово чудовищ, из- за которых погиб мой лучший друг, искренний желавший мне добра, которые были подозрительны моей тёте, на которых даже моя интуиция реагировала отрицательно! Но разве была моя вина в произошедших событиях? Я всего лишь стремился исполнить заветную мечту. Разве это плохо, иметь цель в жизни и заниматься чем нравится? Я ведь не хотел такого результата! В ЧЁМ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, МОЯ ВИНА??!
Эпилог
Три месяца спустя. Гулькевичи, Краснодарский край, Психиатрическая лечебница №15:
Его очередной рабочий день практически был завершён. С усталым вздохом, он откинулся в кресле и закурил. Григорий Косинский, психиатр с тридцатилетним стажем, повидал на своём веку много умалишённых, и удивить его чем-либо на этой почве было трудно. Однако его очень заинтересовал молодой пациент, доставленный из Москвы три месяца назад. Родом он был из этих мест, его родители подсуетились о переводе несчастного в родные пенаты, и часто его навещали. Что произошло с ним в Москве узнать не удавалось, поскольку парень не мог составить ни одной внятной фразы, бормоча лишь о неизвестных актёрах, съедающих людей для продления собственной жизни, об убитом друге, и о феерическом пожаре, поставившем точку в его жизни. Родители были убиты горем, персонал находился в недоумении, и лишь доктор Косинский верил, что рано или поздно завеса тайны в жизнь этого пацента, обязательно откроется. Надо просто подождать. В дверь кабинета кто-то постучал: - Разрешите, Григорий Иванович? – на пороге появилась молодая, симпатичная санитарка. – Проходи Альбина, проходи, - Григорий широко улыбнулся, - как там обстановка?
– Всё как обычно, - пожала плечами Альбина, - но этот калека меня пугает: смотрит в потолок безумными глазами и шепчет: «Они их сожрали… Михаил… я не виноват…они сожрали… они убийцы… я не хотел этого. Не хотел…» - судя по всему, он пережил очень сильный шок, - произнёс Григорий, - что-то напугало его до полусмерти. Или кто-то. Но это пройдёт. Косинский нахмурился: Но ты ведь пришла не из-за этого?
– Нет, - Альбина смущённо покраснела, - Григорий Иванович, не могли бы вы отпустить меня сегодня пораньше? Мой парень позвал меня в театр, уже и билеты есть! – Конечно иди, дело молодое, - улыбнулся доктор, - а в какой театр хоть идёте? – К нам в город какой-то новомодный театр приехал, - Альбина вынула из кармана пёстрый билет.
– « BLOODY SMASH » - Театр Страха! Не правда ли здорово?