Театр очищения
Шрифт:
– Нет! Не получается у меня! – лицо Бена скривилось, а дыхание участилось.
– Я не должен был здесь оказаться. Почему я? Так и знал, что подобное произойдет. – он дышал, словно пес в самую солнечную погоду затем закашлялся так сильно, что, казалось, сейчас отхаркнет капли крови. Ричард хотел спросить, все ли с ним хорошо, но посчитал вопрос глупым в таких обстоятельствах.
– Бен! – Ричард обратил внимание Бена на себя, когда слушать бессмысленный треп стало невозможно. Глаза Бена переполнял страх. – Успокойся, – постарался вразумить его Ричард. Бен снова закашлялся, на этот раз сильнее.
– У меня астма. Помоги, – прохрипел Бен и продолжил кашлять.
Ричард почти ничего не знал о природе этой болезни и о ее лечении, кроме того, что требуется ингалятор и спокойствие, которые достать сейчас было так же просто, как пошевелить руками. И то, он где-то слышал, что это все выдумки, и ингалятор распыляет воду, которую вдыхает больной тем самым успокаивая себя эффектом плацебо. Нужно было действовать. Ричард не хотел потерять, возможно, единственного выжившего в этом месте человека. Вдвоем шансы на успех хоть и мизерные, но удваиваются.
– Я врач, – слова вырвались из его рта, не раздумывая. – Успокойся, дыши носом. Вдох, выдох. – Ричард применил всю силу актерского мастерства.
Бен его игнорировал. Никогда ему еще не было так страшно за чужую жизнь.
– Послушай, Бен, мы выберемся отсюда, тебе нужно только успокоится, – умолял его Ричард. – Ты должен прислушаться ко мне и все будет хорошо. Слышишь?
Бен кивнул и засопел.
– Слушай внимательно. – Ричард говорил почти по слогам. – Сосредоточься на дыхании. Вдох и выдох. Медленно, вдох и выдох, – казалось, единственное, что мешало дышать спокойно – это сердце, которое било как пулеметная очередь. – Дыши ровно и все будет хорошо. Открой глаза.
Бен прислушался.
– Видишь? Все хорошо, Бен. Посмотри на меня, все будет хорошо.
Ричард понял, что выглядит, мягко говоря, не воодушевляюще. Нужно менять тактику.
– Бен, повтори: “все хорошо”, – улыбнулся Ричард, и ему стало не по себе от лжи и фальшивой улыбки. Хорошо явно не будет, и он об этом знал.
– Все хорошо, – Бен кивнул, закрыл глаза и начал проговаривать эту фразу из раза в раз.
– Вдох, – сказал Ричард, и Бен вдохнул полную грудь воздуха. – Выдох, – и Бен выдохнул.
– Видишь? С тобой все в порядке, – сказал Ричард. Бен кивнул, дав понять, что отходит. Теперь, с облегчением, выдохнул и Ричард. Секундное облегчение дало надежду на спасение. В голове появлялись картинки, как в самый ответственный момент астматик начнет задыхаться, тем самым выдаст их, или того хуже погубит.
– Что тут происходит? – спросил Бен, уставившись на разбойников укравших принцессу. Они решали, какой выкуп будут просить у ее отца.
– По всей видимости, нас похитила шайка психов и мы играем в их пьесе против собственной воли.
– Охренеть… охренеть… Я на такое не подписывался. Нужно валить отсюда! Скорей.
– Бен! Мы свалим отсюда, но нужно вести себя тихо. Может, мы и не должны были выжить. Понимаешь?
– Ооо, – его голос задрожал еще сильней. – Ты хочешь сказать, что живые тут только мы?
– Да.
Бену за кулисами не было видно полного людей зала и Ричард решил умолчать об этом факте.
– Вот черт, – сказал Бен и посмотрел на неуклюже пляшущего разбойника.
– И они управляют нами при помощи этих хреновин, к которым мы привязаны? – казалось, что Бен спрашивал себя. – А кто они? – он опять спросил себя.
– Если бы я только знал, – ответил Ричард.
Движения разбойников казались Бену очень знакомыми. Он уставился на них, словно чего-то выжидая.
– Пятьдесят пенсов. Нет, сто! Любовь дороже всего стоит, – внезапно пошевелил он губами в такт голосу из колонок, обратив внимание Ричарда на себя.
– Боже, – разрыдался Бен. – Это наказание за мои грехи, – он опустил голову, все еще до конца не отдышавшись от приступа астмы. – Я знаю эту пьесу. Ее ставили в центральном театре. Я ведь мог играть в массовке. А пошел сюда. Решил съесть кусок покрупнее, – он захныкал.
В это время разбойники запели веселую бандитскую песню и все так же неуклюже танцевали вокруг принцессы.
Через некоторое время Бен все же успокоился. Ричард не понимал, как можно в такой ситуации полностью отдаться чувствам. У этого парня совсем нет инстинкта самосохранения. Все это время Ричард молчал и обдумывал план побега. В голову ничего не лезло. Буквально ничего. Оставалось надеяться только на везение, которого в этом проклятом месте нет. Еще раз попробовав вырваться и убедившись, что это бесполезно, он услышал голос Бена:
– С руками у тебя совсем беда. Может образоваться гангрена, – промычал Бен.
– Знаю, – задумчиво ответил Ричард.
Напоминания вызвали сильнейший зуд, такой что хотелось ладони сунуть в работающий блендер. Это не такой зуд, который, если не чесать, быстро проходит – скорее, наоборот. Такое чувство, что под кожей звенит миллион будильников, концентрированных в одной точке.
Дверь, находившаяся сбоку от Ричарда и позади Бена, заскрипела. Из-за проема выглядывал небольшого роста человек в черном капюшоне. Он наблюдал за ними, пока Ричард не обернулся и не обнаружил шпиона. Лицо рассмотреть не удалось, так как сразу же человек опустил голову и, пробежавшись, скрылся за поворотом коридора.
– Эй! – крикнул Ричард вслед.
Он был уверен, что это тот карлик, которого он увидел перед прослушиванием.
– Что? – Бен посмотрел на Ричарда и понял, что сообщение адресовано не ему. – Что там? – более испуганным голосом сказал он. Чтобы посмотреть на дверь, Бену было необходимо повернуть голову на сто восемьдесят градусов или сломать шею.
– Да ничего, показалось. – погрузившись в раздумья сказал Ричард.
Акт 3
“Каким же чудовищем нужно быть, чтобы организовать подобное кощунство?”, думал Ричард, наблюдая, как у разбойника в разгаре танца отвалилась рука. Видимо, была плохо привязана к манекену. Бен не реагировал и не отводил глаз от сцены. Казалось, он что-то знал, но не хотел говорить. На мгновение Ричард подумал, что Бену нравилось выступление. Но он не похож на тех, кто сидел в зале – в отличии от них, его лицо источало отчаяние и боль. Бен еще пытался освободить конечности от пут. Ничего не получалось. Хоть бы на миллиметр продвинуться. Нет. Веревки крепко держали его в петле. Есть моменты, когда хоть какое дыхание не открывай – ничего не получится. Паршивое чувство.