Театр одного убийцы
Шрифт:
Орлов во время всей этой речи Станислава удовлетворенно покачивал головой. С его лица не сходила довольная улыбка, говорившая о том, что генерал рад благоразумию Станислава. Но когда тот повернулся к нему, выражение лица Орлова мгновенно изменилось.
– И ты тоже, Петр, хорош гусь! – рявкнул на него Крячко. – На хрена тебе понадобилось задавать эти идиотские вопросы? «Почему ты считаешь, что убийство касается Марии? Откуда ты узнал, кого именно убили?» – скривившись, передразнил генерала Станислав. – Решил с Левой в кошки-мышки поиграть? Молодость
– Но-но, ты полегче с выражениями, – буркнул генерал, стирая с лица улыбку. – Я все-таки твой начальник…
– Вспомнил? Слава тебе господи! – Крячко наигранно закатил глаза. – Вот тогда и веди себя корректно. И вместо необоснованных подозрений помоги Леве успокоиться.
Гуров усмехнулся. Станислав в очередной раз разыграл представление как по писаному. Правда, сейчас все его жесты и ужимки загубленного актерского таланта оказались как нельзя кстати. И действительно помогли обоим спорщикам успокоиться и взять себя в руки.
Сыщик подумал, что и вправду перегнул палку, позволив эмоциям выплеснуться наружу. Он на самом деле сильно волновался за Марию. И в первую очередь из-за того, что вместо Гурова ее будет допрашивать незнакомый мент, может быть, относящийся к ней предвзято. Как к жене конкурента за теплое место под солнцем главка.
Гуров откинулся на спинку стула и, стрельнув у Станислава сигарету, закурил. И в этот раз Крячко даже не попенял ему на то, что он никак не научится держать при себе сигареты.
Курил сыщик очень редко. Сигарета требовалась ему лишь тогда, когда ситуация становилась экстремальной и Гурову казалось, что происходящие события выходят из-под контроля. Сыщик знал, что вопреки бытующему мнению никотин практически не оказывает никакого успокаивающего действия на нервную систему. И производимый курением эффект не больше чем самовнушение. Но все равно, когда нервничал, отказаться от сигареты не мог.
Орлову, который был старше сыщика более чем на десяток лет, приходилось всерьез думать о своем здоровье. Те, кто помнил генерала в молодости, считали его самым заядлым в сыске курильщиком. Но теперь Орлов вместо сигарет исправно сосал карамельки и леденцы. В столе у него всегда лежала коробочка с монпансье, и генерал, посмотрев на Гурова, запустил туда руку.
Так они и просидели молча – Гуров с Крячко дымили, а генерал исправно поглощал леденцы – до тех пор, пока измученная Верочка не доложила о прибытии майора Свиридова. Орлов, только услышав ее голос, хватился, что до сих пор держит на работе секретаршу, и, постучав себя пальцем по лбу, отпустил ее домой. Чем несказанно ее обрадовал.
Свиридов, переступив через порог кабинета, на мгновение замер, удивленно посмотрев на Гурова и Крячко. Майор никак не рассчитывал, что при его докладе генералу будут присутствовать эти два человека, и немного растерялся.
– Докладывай, – скомандовал тем временем Орлов и указал Свиридову на стул напротив полковника. – Что там произошло?
– Товарищ генерал-лейтенант, – начал было майор, но Орлов оборвал его.
– Вот только давай обойдемся без званий, – помахал он пальцем. – Ты мое имя-отчество знаешь. Вот и вперед!
– Петр Николаевич, – проговорил Свиридов, опускаясь на предложенное ему место. – Информация, полученная мной, несколько щепетильна. И я не уверен, что товарищу полковнику следует присутствовать при докладе.
– А ты не думай, – приказал ему Орлов. – Просто рассказывай, что удалось выяснить. Думать за тебя здесь буду я. Понятно?
– Как прикажете, Петр Николаевич, – пожал плечами майор. – Но я буду вынужден отразить этот факт в моем официальном отчете.
– Ого! – удивленно присвистнул Крячко. – Я смотрю, наш петушок расправляет крылья и машет хохолком?! Смотри, как бы тебя не перепутали с фазаном и не подстрелили.
– Вы напрасно иронизируете, – отрезал майор, поворачиваясь к Станиславу. – Когда вы услышите, о чем собираюсь доложить, то поймете, что я был абсолютно прав.
– Отставить дискуссии! – рявкнул на обоих Орлов. – Тут вам не какая-нибудь дума, а государственное учреждение.
Крячко прыснул в кулак, но от комментариев по поводу немного странного высказывания генерала все-таки воздержался.
– Докладывайте, майор, – приказал генерал. – А в официальном рапорте можете указывать все, что вам угодно!
– Слушаюсь, Петр Николаевич, – кивнул Свиридов. – После получения в двадцать ноль три от вас приказа выехать на место происшествия в театр…
– Стоп-стоп-стоп! – замахал на него руками генерал. – Теперь все сначала. Только человеческим языком. Мне и на бумаге такие формулировки читать трудно, а уж на слух их воспринимать и вовсе голова закипает. Давай-ка, Максим Эдуардович, попроще!
Свиридов прокашлялся и начал свой рассказ менее официальным тоном и без упоминания времени совершения каждого поступка. Все трое внимательно слушали его и не перебивали до тех пор, пока майор не заговорил о Строевой.
– Так, значит, вы, майор, на основании театральных сплетен делаете какие-то серьезные выводы? – взвился с места Гуров. – А что-нибудь поумнее вы могли придумать?
– Сядь, Лева. И помолчи! – осадил его генерал.
Сыщик, усмехнувшись, посмотрел на него.
– Ладно. Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся, – сказал Гуров и опустился на стул. А майор продолжал докладывать.
Собственно говоря, показания уборщицы подтвердили почти все допрашиваемые. Они почти в один голос утверждали, что Левицкий в театре, мягко говоря, не пользовался популярностью. Но причины ненавидеть его были только у Строевой.
Большинство работников театра слышали о конфликтной ситуации, возникшей между известной актрисой и художественным руководителем театра. Многие подтвердили, что Левицкий позволял в адрес Марии нелицеприятные высказывания. И, более того, кое-кто утверждал, что художественный руководитель проявлял по отношению к ней сексуальные домогательства.