Театр тающих теней. Словами гения
Шрифт:
— Мать профессора Аражарир ди Кампуш убили вместе с известным нашим генералом и политиком. Его специально, ее случайно, она секретаршей у Делгаду работала. У секретарши сын грудного возраста остался — этот самый профессор Кампуш. И надо ж тебе случиться, что старичок наш Тиензу, что Богу душу отдал, был агентом спецслужб! И был задействован в операции «Осень». То ли сам мать профессора душил, то ли помогал, уже неважно. Но в убийстве участвовал.
— Красивая картина преступления получается — выросший сын мстит за мать. — включаюсь я. — Что мы имеем? У профессора в его детстве убили маму, не вовремя со своим боссом на встречу поехала. Убийство было, что называется, резонансное. Все знали, что ПИДЕ устранило, имена убийц стали известны. Даже кино про это много лет спустя сняли.
— А говорите, не в теме, — удивляется Комиссариу.
— Консьержка тоже про эту вашу операцию «Осень» говорила и про кино, которое не так давно сняли. Сын кино посмотрел и решил, что нужно убийц матери найти и покарать. Профессор Жозе вышел на одного из убийц — «Мистера Би…» на сеньора Тиензу.
— Мотив у вашего профессора налицо, столкнуть с крыши мог.
— Профессор такой же не мой, а ваш, как и старичок. Но Тиензу мог и сам с крыши броситься. Не вынесла совесть бывшего агента, когда увидел сына убитой им женщины.
— У агента ПИДЕ совесть луженая, — усмехается Комиссариу. — За полвека не заела, и сейчас не тронула бы.
— Но даже если на крыше был Профессор Жозе и он вольно или невольно спровоцировал падение Тиензу, то добить вашего суперагента он точно не мог. Не мог он аппаратуру отключить, если в это время на Сагреше с пробитой головой лежал.
— Сам знаю, — расстроен Комиссариу. — Хотя… У профессора мог быть сообщник, помог ему в больнице, чтобы отвести подозрения.
— А камеры наблюдения?
— В палате камер нет, в коридорах кто только не толкался.
Не хочет Комиссариу лишнюю работу делать и новую версию выстраивать. Цепляется за свою. Но, может, не так уж он и не прав — только красивого пожилого мужчины с армейской выправкой в сутолоке около регистратуры и телевизора больше не видно. Испарился.
— Здесь только что мелькал старый, э-э, сильно в возрасте мужчина в темно-сером джемпере.
— Здесь много кто мелькал.
Все внимание Комиссариу уже в телевизоре, где начинается матч «Бенфика» — «Порту». Какой португалец будет думать о чем-то другом во время такого матча на Кубке страны! Но придется подпортить ему удовольствие от футбола.
— Мужчина. Высокий. Седой. Близко не рассмотрела, на вид за семьдесят, но хорошо выглядит.
— И что?
— А то, что он на горчичного цвета «Фиате» отъезжал от парковки на Сагреше, когда я приехала. Мог Профессору Жозе голову проломить.
— За семьдесят? Проломить голову мужчине, который ему явно в сыновья годится?! Не смешите.
— Выправка у него явно армейская. И сила могла с военной службы сохраниться. Тем более если назначить встречу в «Голосе океана», а подойти из-за угла…
— Номер «Фиата» помни… Мерде! Куда бьешь, мазила! Простите, сеньора. Так что с номером «Фиата»?
— Номер не запомнила, цвет горчичный, скажите спасибо, что марку рассмотрела. Женщины обычно и марки машин не запоминают, только цвет. Нужно на парковке посмотреть. Когда подошла к регистратуре, его увидела, мог еще не уехать.
Отрываться от телевизора Комиссариу не хочется — еще бы, полуфинал Кубка страны, но приходится. Выходим из здания. Горчичного цвета «Фиата» на парковке нет. А вот сгорбленный мужчина в темной ветровке мелькает. В такси садится. Кидаюсь было его остановить, как еще одного сгорбленного и тоже в темной куртке выводят из главного входа. И еще один, тоже сгорбленный, изо всех сил стремится с улицы обратно в здание быстрее к телевизору с футболом. Сгорбленные множатся. И не факт, что кто-то из них был на Сагреше час назад.
— Нужно объявить машину в розыск, — вздыхаю я, но Комиссариу отмахивается, спешит вернуться обратно к телевизору.
— «Фиат» горчичного цвета — Sao uma agulha num palheiro — как иголку в стоге сена искать.
Надо было за отставным военным проследить, но Комиссариу так огорошил смертью Тиензу, что упустила того из вида. И кто добил Тиензу, если все подозреваемые, кроме Профессора Жозе, заперты в «Барракуде»?
— Карамба!
— Golo!
— Гоол!
Крики болельщиков не дают договорить. По виду Комиссариу понятно, что забила явно не та команда, за которую он болеет.
Кто же был в палате у «Мистера Бина», то есть у агента Тиензу? И почему красивый пожилой военный дважды оказался на местах, связанных с преступлениями?
Из закрытой для посетителей операционной зоны выходит доктор, подходит к Комиссариу, и прежде чем что-то сказать, так же залипает на экран, как остальные. Но доктора счет, похоже, радует. Не может оторваться от экрана, пока Комиссариу, раздраженный тем, что его «Бенфика» проигрывает, не возвращает его к реальности.
Доктор быстро говорит по-португальски — мне не понять, а лицо Комиссариу никаких эмоций не выражает — и отдает пакет с вещами, явно принадлежащими Профессору Жозе. Сквозь пластиковый пакет просматривается записная книжка, бумажник, связка ключей.
Когда доктор уходит, полицейский снисходит до объяснений:
— Профессор Кампуш, говорят, будет жить — если кто-то добросердечный опять аппараты не отключит. Пока врачи ввели в состояние искусственной комы, но жить будет.
Эй, сеньор Комиссариу, слышь, ты за «Бенфику» свою болей, но, может, все ж охрану поставишь, а? А то два трупа и один «не труп» с пробитой головой — не слишком ли много для двух дней и одного элитного жилого комплекса?
Вслух этого не говорю, но на охрану палаты профессора осторожно намекаю. Комиссариу делает вид, что сам все знает, отвечает, что охрана уже едет, и начинает звонить по телефону и быстро лопотать. Договорить не успевает, его приказной тон переходит в вопль, заставляющий меня вздрогнуть — еще кто-то умер?! А, нет, «Бенфика» забила. Похоже, я могу быть свободна. Снимать показания со свидетельницы, пока не закончится матч, Комиссариу явно не собирается. И спросить, почему меня выпустили и что за парадокс с убитой, которая «не пересекала границу», сейчас тоже не получится. По крайней мере, пока матч не закончится.
Положим, Профессор Жозе, профессионально изучающий деятельность спецслужб, достал «Мистера Бина» Тиензу — почто, мол, мать мою убил? Хотя сколько лет прошло, больше полувека, чтобы дышащего на ладан бывшего агентишку с крыши сбрасывать. И кто тогда самого Профессора Жозе хотел убить?
Знаем, что мы ничего не знаем.
Еду обратно в «Барракуду», пора вернуться к дочке, к своему сценарию, а не гоняться за посторонними убийцами. Нужно же узнать, что там у дочки на работе случилось.