Театр
Шрифт:
«Благочестивая Марта» — единственная из пьес Тирсо, представленная на русской сцене в дореволюционную эпоху. В сезоне 1898/99 гг. она шла в петербургском Михайловском театре в прозаическом переводе М. Ватсон и выдержала всего лишь пять представлений. В 1901 г. она шла (в том же переводе) в московском Малом театре. В 1911 г. ее поставил Старинный театр в Петербурге, до этого ставивший «Овечий источник» Лопе де Вега. Пьеса шла (в переводе Т. Л, Щепкиной-Куперник), в один вечер с прологом комедии Лопе де Вега «Великий князь московский и гонимый император». Ставил спектакль К. М. Миклашевский. Театр задался целью показать пьесу так, как это сделали бы бродячие испанские актеры XVII века. Был воспроизведен двор «венты» (постоялого двора, таверны) забор, под навесом — столики, за ними — посетители таверны, подальше — музыканты; таким образом, было показано не только представление, но и смотрящая его публика. Три действия «Благочестивой Марты» шли без перерыва. В промежуток между действиями пели и танцовали хитаны. Но, по отзывам критиков (см. Э. Старк, «Старинный театр» изд-во «Третья стража», Ленинград, 1922), при известной исторической точности постановки, настоящей живости и перенесения зрителя в подлинную обстановку эпохи Тирсо театру достигнуть не удалось.
В русской научной литературе первым, кто обратил внимание
Действие пьесы происходит в Мадриде, столице Испании. В эпоху Тирсо де Молина Мадрид играл в жизни испанских писателей весьма крупную роль, что в свою очередь, отразилось и на их творчестве.
В 1560 г. Мадрид становится административным и культурным центром страны. Весь литературный мир собирается в Мадриде. В 1568 г. в Мадриде открывается первый и постоянный театр — Двор Креста, в 1582 г. — Двор Принца. Назывались они так потому, что в старину спектакли происходили на дворах, а зрители смотрели представления из окон домов. Вокруг Лопе де Вега группируется целая плеяда драматургов: Гильен де Кастро, Луис Велес де Гевара, Перес де Монтальван, Тирсо де Молина. Писатели покидают родные города и едут в Мадрид, ибо только здесь они могут участвовать в литературной жизни, приобщиться к театральному миру и увидеть свои пьесы на сцене. Для многих из них, как и для Тирсо де Молина, Мадрид был родным городом. Сервантес родился близ Мадрида. Лопе де Вега, Тирсо де Молина и Кальдерон родились в Мадриде и прожили там почти всю жизнь. Отсюда понятно их желание перенести действие своих пьес в Мадрид или его окрестности, и именно эти пьесы оказываются наиболее насыщенными фактическими и бытовыми подробностями, относящимися к политической и общественной жизни. Действие романа Сервантеса «Галатея» разыгрывается на берегах Энареса. В его новелле «Мадридская цыганочка» дается описание религиозного празднества в Мадриде. Лопе де Вега посвятил поэму и три пьесы Исидору Пахарю, который, по преданию, родился в XII веке в той местности, где впоследствии был построен Мадрид, и который считается покровителем Мадрида. Большое количество пьес Лопе де Вега написано на сюжеты из мадридской жизни. Даже заглавие их связано с Мадридом: «Мадридская сталь», «Вечер накануне Ивановой ночи в Мадриде». В пьесах Кальдерона «Дама прежде всего» и «Дама невидимка» мы встречаем Мадрид. В Мадриде протекает действие пьес Тирсо де Молина «Дон Хиль — Зеленые штаны», «Ревнивица к самой себе», «Крестьянка из Вальекас». Действие пьес «Король Дон Педро в Мадриде и инфансон из Ильескаса». «Сад Хуана Фернандеса» частично перенесено в Мадрид. О некоторых пьесах говорят сами названия: «Из Толедо в Мадрид», «В Мадриде и у себя дома», «Балконы Мадрида». И, наконец, в «Благочестивой Марте» мы снова встречаем Мадрид.
Редкое произведение мировой литературы имело такой огромный и длительный отголосок в драматургии, поэзии и музыке всех стран как «Севильский озорник» Тирсо де Молина — комедия, в которой появляется впервые ставший нарицательным тип «Дон Жуана». Эта знаменитая комедия первый раз была напечатана в Мадриде в 1610 г., во второй части сборника «Двенадцать новых комедий Лопе де Вега, Карпио и других авторов», седьмой по порядку пьесой и под заглавием: «Севильский озорник и Каменный гость, знаменитая комедия маэстро Тирсо де Молина. Поставлена Роке де Фигероа». Второе издание комедии — во второй части собрания «Избранные комедии лучших умов Испании» (Мадрид, 1652–1754, 48 тт.), помеченной 1649 годом (в дальнейшем мы будем называть его «изданием 1649 г.»). под тем же заглавием.
После этого в XVII веке комедия напечатана была лишь один раз, когда «Севильский озорник» был включен в «Новую книгу избранных экстравагантных комедий различных авторов» (Мадрид, 1677). Текст этот целиком совпадает с предыдущим. Указания на год и место заведомо ложны, — напечатан этот сборник вне Испании, вероятнее всего — в Лондоне. Шрифт книги относится к XVII веку.
В следующем, XVIII веке комедия Тирсо была напечатана не меньше пяти раз, судя по экземплярам, находившимся в распоряжении Котарело и Мори: [446] 1) Мадрид, типография на улице Мира; 2) Севилья, вдова Франсиско Лефдаэль, около 1735 года; 3) Севилья, Хосе Падрино, около 1740 года; 4) Барселона, издатель Педро Эскудер, 1750 год или раньше; 5) Барселона, в печатне Франсиско Сурии, 1769 год. В трех первых изданиях замечаются расхождения или исправления текста, но в общем все они следуют тексту издания 1649 года.
446
Этот актер, или autor, как тогда говорили, поставил также «Осужденного за недостаток веры». О его жизни см. Котарело и Мори, «Тирсо де Молина», Мадрид, 1893. Он был одним из крупнейших постановщиков того времени и любимым автором Лопе де Вега.
В XIX веке «Севильский озорник» перепечатывается в IV томе «Сокровищ испанского театра» Очоа (Париж, 1838), с рядом погрешностей и неточностей, и в «Библиотеке испанских авторов» Арсенбуча, который предложил поправки, во многом изменяющие смысл текста.
В XX веке «Севильский озорник» появляется во втором томе собрания комедий Тирсо де Молина, составленного Котарело и Мори (1907, см. комментарий к «Осужденному за недостаток веры»). В 1910 г. Америко Кастро, подготовляя издание избранных пьес Тирсо, опубликовывает в одном томе «Севильского озорника» и «Застенчивого придворного» (Тирсо де Молина, Сочинения, т. I, Мадрид, изд-во «La Lectura»), взяв за основу первое по времени издание 1630 года, но выправив его дефекты и пробелы, с одной стороны по тексту комедии «Долгий срок вы мне даете», речь о которой будет ниже, с другой стороны, — пользуясь изданием 1649 года и поправками Арсенбуча и Котарело-и-Мори. Таким образом это издание, не претендуя на дефинитивность, имеет своим принципом наиболее полную передачу текста, в который включены все сомнительные по смыслу и принадлежности Тирсо места. В 1878 г. Санчо Район нашел отдельное издание комедии «Долгий срок вы мне даете», представляющий собой повидимому не переделку, а скорее перепечатку «Севильского озорника», и опубликовал ее в своем «Собрании редких и любопытных испанских книг». Полный титул книги таков: «Долгий срок вы мне даете, знаменитая комедия дона Педро Кальдерона» (место и год издания не указаны). Санчо Район, отнеся издание этой книги к первой половине XVII века, дал Мануэлю де ля Ревилья повод счесть ее предшествующей по времени подлинному «Севильскому озорнику», но тот факт, что пьеса вышла в отдельном издании, чего в Испании не наблюдалось до 1650 г., и то, что она приписана Кальдерону (1600–1681), — все это указывает на то, что она была напечатана не ранее 1660 г. Наиболее значительным исправлением в ней является замена описания Лиссабона вторым описанием Севильи, что представляет собою, возможно, попытку приспособить пьесу к вкусам жителей Севильи. Язык, типичная для Тирсо игра слов, почти полное совпадение текста — все заставляет считать обе комедии вариантами одной и той же пьесы Тирсо. Но открытие «Долгий срок вы мне даете» и тот факт, что при жизни Тирсо «Севильский озорник» не был включен в собрание комедий под его именем, дали повод к сомнениям в авторстве Тирсо вообще. Наиболее последовательным был в этом отношении испанский ученый, драматург Мануэль де ля Ревилья, приписывавший «Севильского озорника» Кальдерону. Итальянский ученый Фаринелли, считая вообще сюжет комедии перенесенным в Испанию из Италии, не признавал Тирсо ее автором, основываясь на недостаточности в ней присущих Тирсо иронии и стилистического блеска. Но все позднейшие комментаторы (Котарело и Мори, Менендес Пидаль и др.), основываясь на том же стилистическом анализе, решительно высказываются за авторство Тирсо, и в настоящее время его права на «Севильского озорника» можно считать совершенно бесспорными.
Еще более острые дискуссии возникли вокруг вопроса о непосредственных источниках, литературных и устных, давших Тирсо материал для его знаменитой комедии. В основе пьесы Лопе де Вега «Деньги — замена знатности», появившейся в печати одновременно с «Севильском озорником», лежит та же легенда о мертвеце, приглашающем в гости своего оскорбителя. Октавио, потомок разорившегося гранда, который отдал свое состояние на поддержку короля Энрике, убитого потом врагами, в гневе на короля хочет разрушить его гробницу. Оттуда выходит статуя короля и зовет Октавио с собой. Октавио смело вступает с ней в бой, но она неуязвима. Король указывает Октавио средство разбогатеть, — найти клад, — и тем самым возместить ущерб, нанесенный им своей семье. На прощание он дает юноше руку, каменная десница жжет его, он падает в обморок, а статуя исчезает. Здесь, при различии смысла и характера появления мертвеца, мы встречаемся с вариантом легенды, давшей Тирсо развязку «Севильского озорника», — легенды о Каменном госте. Основная же тема первых трех актов комедии Тирсо — тема легендарного развратника, «Дон-Жуана», с зародышем которой мы встречаемся в пьесах Лопе де Вега «Оправданная надежда» и Хуана де ля Куэва «Клеветник», постоянно эволюционирующая в произведениях испанского театра того времени, но свое полное развитие и оформление нашедшая лишь у Тирсо. Таким образом, при определении источников «Севильского озорника» приходится рассматривать две легендарные струи, впервые сливающиеся вместе у Тирсо де Молина и создающие «Севильского озорника», как целое, а вместе с ним и бесчисленную вереницу «Дон Жуанов» мировой литературы.
В средневековых песнях, фабльо, духовных драмах и фарсах постоянно встречается тип рыцаря-женолюбца, обольщающего всех встречных женщин. Народные предания и рассказы обычно относятся к такому герою иронически враждебно. Достаточно напомнить предание о Роберте-Дьяволе, восходящее к XI–XII веку, в XIII веке получившее стихотворную форму, переработанное в мистерии, драмы и т. п. и в одной из таких переработок переведенное на испанский язык, «Ужасная и поразительная жизнь Роберта-Дьявола» (1569). Сюжет Роберта-Дьявола очень близок к теме «Севильского озорника»: Роберт с дружиной товарищей рыщет по Нормандии, щеголяя перед ними своим распутством и числом жертв своего женолюбия. Подобные легенды существовали и развивались во всех странах Западной Европы. Фаринелли утверждает, что легенда о Дон-Жуане проникла в Испанию с севера, хотя и жалуется, что не может точно указать, как и когда. Нет, однако, смысла разыскивать корни этой легенды повсюду, кроме Испании, когда в самой Испании, и именно здесь, предание об «Озорнике» получает законченность и национальную окраску. Фаринелли (1896) приводит сценарий представления, данного в августе 1615 г., т. е. за пятнадцать лет до первого издания «Севильского озорника», учениками иезуитской духовной школы в Ингольштадте (Германия). Граф Леонсио, безбожник, в шутку подбрасывает ногой череп, приглашая того, кому он прежде принадлежал, на ужин. Скелет является, оказывается дедом Леонсио, пришедшим показать внуку пагубность неверия и бессмертие своей души, и уносит его с собой. Сюжет этот, безусловно, итальянского происхождения, заимствован из народных песен и рассказов, где фигурирует то же имя — Леонцио. Больте (Берлин, 1899), признавая существенные расхождения элементов ингольштадтской постановки с элементами комедии Тирсо, считает, что Тирсо мог вдохновиться той же печатной версией легенды о Леонсио. Но знаменитый испанский ученый Рамон Менендес Пидаль в своей обстоятельной работе («О происхождении „Каменного гостя“») убедительно показывает, что испанская традиционная поэзия настолько богата темами, гораздо более близкими к замыслу Тирсо, что не к чему искать источники, откуда он мог почерпнуть свой сюжет, в других странах и вместе с Фаринелли считать эту легенду северного происхождения и перенесенной в Испанию с чужой почвы.
Среди множества народных рассказов, ходивших по странам Западной Европы, выделяется довольно однородная группа легенд, создавшихся в Гасконии, Португалии и позднее найденных в самой Испании. Содержание приблизительно таково: шутник, ударяя ногой череп, приглашает его на ужин. Мертвец является и в свою очередь зовет оскорбителя к себе на ужин. Тот молится и, прежде чем итти, запасается священными реликвиями; его ждет разверстая могила, мертвец говорит, что гостя спасли только молитвы, но шутник через несколько дней все же умирает от испуга.
В непосредственной связи с этими легендами находится романс, записанный в сравнительно недавнее время. Его герой уже не шутник, озорничающий скуки ради, а светский молодой человек, идущий в церковь полюбоваться «на прекрасных дам» и близко напоминающий дона Хуана Тенорьо, и мертвец приглашает живого, в ответ на его приглашение (чего нет в итальянском рассказе о Леонцио), к себе в гробницу. Но до сих пор все эти легендарные рассказы расходятся с «Севильским озорником» в одной существенной детали: «озорник» приглашает на ужин череп, а не статую.
Легенд об оживающей статуе сохранилось много с античных времен; о них упоминают Аристотель и Плутарх. Известен средневековый рассказ о рыцаре, надевшем обручальное кольцо на палец Венеры (поздней — Мадонны), использованный Мериме, как сюжет его «Илльской Венеры»; статуя сгибает палец и позднее является к хозяину кольца, уже женившемуся, требуя исполнить обещание. Фаринелли приводит легенду о рыцаре, влюбившемся в надмогильную статую молящейся женщины и оскорбившем статую ее мужа, когда он хочет поцеловать жену, муж награждает его пощечиной.