Театр
Шрифт:
— Ну ладно, выкладывай.
— До меня кое-что дошло, и я решил сам разобраться, что происходит. Сперва я думал, что это случайность. Вот почему я молчал, пока окончательно не убедился. Что с тобой, Джулия?
— Со мной?
— Да. Почему ты так отвратительно играешь?
— Что? — вот уж чего она не ожидала. В ее глазах засверкали молнии. — Дурак несчастный, да я в жизни не играла лучше!
— Ерунда. Ты играешь чертовски плохо.
Джулия вздохнула с облегчением — слава богу, речь не о Томе, но слова Майкла были так смехотворны, что, как ни была Джулия сердита, она невольно рассмеялась.
— Ты
— Все это мне известно. Публика — куча ослов. Если ты вопишь, визжишь и размахиваешь руками, всегда найдутся дураки, которые будут орать до хрипоты. Так, как играла ты эти последние дни, играют бродячие актеры. Фальшиво от начала до конца.
— Фальшиво? Но я прочувствовала каждое слово!
— Мне неважно, что ты чувствовала. Ты утрировала, ты переигрывала, не было момента, чтобы ты звучала убедительно. Такой бездарной игры я не видел за всю свою жизнь.
— Свинья чертова! Как ты смеешь так со мной говорить?! Сам ты бездарь!
Взмахнув рукой. Джулия закатила ему звонкую пощечину. Майкл улыбнулся.
— Можешь меня бить, можешь меня ругать, можешь вопить, как сумасшедшая, но факт остается фактом — твоя игра никуда не годится. Я не намерен начинать репетиции «Нынешних времен», пока ты не придешь в форму.
— Тогда найди кого-нибудь, кто исполнит эту роль лучше меня.
— Не болтай глупости, Джулия. Сам я, возможно, и не очень хороший актер и никогда этого о себе не думал, но хорошую игру от плохой отличить могу. И больше того — нет такого, чего бы я не знал о тебе. В субботу я повешу извещение о том, что мы закрываемся, и хочу, чтобы ты сразу же уехала за границу. Мы выпустим «Нынешние времена» осенью.
Спокойный, решительный тон Майкла утихомирил Джулию. Действительно, когда речь шла об ее игре, Майкл знал о ней все.
— Это правда, что я плохо играла?
— Чудовищно.
Джулия задумалась. Она поняла, что произошло. Она не сумела сдержать свои эмоции, она выражала свои чувства. По спине у Джулии опять побежали мурашки. Это было серьезно. Разбитое сердце и прочее — все это прекрасно, но если это отражается на ее искусстве… Нет, нет, нет. Дело принимает совсем другой оборот! Ее игра важней любого романа на свете.
— Я постараюсь взять себя в руки.
— Что толку насиловать себя? Ты очень устала. Это моя вина. Я давно уже должен был заставить тебя уехать в отпуск. Тебе необходимо как следует отдохнуть.
— А как же театр?
— Если мне не удастся сдать помещение, я возобновлю какую-нибудь из старых пьес, в которых у меня есть роль. Например, «Сердца — козыри». Ты всегда терпеть ее не могла.
— Все говорят, что сезон будет очень неудачный. От старой пьесы многого не дождешься. Если я не буду участвовать, ты ничего не заработаешь.
— Неважно. Главное — твое здоровье.
— О боже! — вскричала Джулия. — Не будь так великодушен.
Неожиданно она разразилась бурными рыданиями.
— Любимая!
Майкл обнял ее, усадил на диван, сел рядом. Она отчаянно прильнула к нему.
— Ты так добр ко мне, Майкл. Я ненавижу себя. Я — скотина, я — потаскуха, я — чертова сука, я — дрянь до мозга костей!..
— Вполне возможно, — улыбнулся Майкл, — но факт остается фактом: ты очень хорошая актриса.
— Не представляю, как у тебя хватает на меня терпения. Я так мерзко с тобой обращаюсь. Ты такой замечательный, а я бессердечно принимаю все твои жертвы.
— Полно, милая, не говори вещей, о которых сама будешь жалеть. Смотри, как бы я потом не поставил их тебе в строку.
Нежность Майкла растрогала Джулию, и она горько корила себя за то, что так плохо относилась к нему все эти годы.
— Слава богу, у меня есть ты. Что бы я без тебя делала?
— Тебе не придется быть без меня.
Майкл крепко ее обнимал, и хотя Джулия все еще всхлипывала, ей стало полегче.
— Прости, что я так грубо говорила сейчас с тобой.
— Ну что ты, любимая.
— Ты правда думаешь, что я — плохая актриса?
— Дузе в подметки тебе не годится.
— Ты честно так считаешь? Дай мне твой носовой платок. Ты никогда не видел Сары Бернар?
— Нет.
— Она играла очень аффектированно.
Они посидели немного молча, и постепенно у Джулии стало спокойнее на душе. Сердце ее захлестнула волна любви к Майклу.
— Ты все еще самый красивый мужчина в Англии, — тихонько проговорила она наконец. — Никто меня в этом не переубедит.
Она почувствовала, что он втянул живот и выдвинул подбородок, и на этот раз ей это показалось умилительным.
— Ты прав. Я совершенно вымоталась. У меня ужасное настроение. Меня словно выпотрошили. Мне действительно надо уехать, только это и поможет мне.
23
Джулия была рада, что решила уехать. Возможность оставить позади терзавшую ее муку помогла ей легче ее переносить. Были повешены афиши о новом спектакле, Майкл набрал актеров для пьесы, которую он решил возобновить, и начал репетиции. Джулии было интересно смотреть из первых рядов партера, как другая актриса репетирует роль, которую раньше играла она сама. С первого дня, как Джулия пошла на сцену, она не могла без глубокого волнения сидеть в темном зале на покрытом чехлом кресле и наблюдать, как актеры постепенно лепят образы своих героев, и сейчас, после стольких лет, она все еще испытывала тот же трепет. Даже просто находиться в театре служило ей успокоением. Глядя на репетиции, она отдыхала и к вечернему спектаклю, когда ей надо было выступать самой, была вполне свежа. Джулия поняла, что все, сказанное Майклом, верно, и взяла себя в руки. Отодвинув свои личные переживания на задний план и став хозяйкой своего персонажа, она опять стала играть с привычной виртуозностью. Ее игра перестала быть средством, при помощи которого она давала выход собственному отчаянию, и вновь сделалась проявлением ее творческого начала. Она добилась прежнего господства над материалом, при помощи которого выражала себя. Это опьяняло Джулию, давало ей ощущение могущества и свободы.