Техасский маскарад

Зейн Кэролин

— Ну, скажем так: Текс возомнил себя нашей компаньонкой.

— А, так вот почему он сшивался у нас в доме все утро.

— Именно. Правда, он не совсем бескорыстен; Он не хочет, чтобы меня уволили за укрывательство женщины в доме, потому что, если меня выгонят, ему придется стать управляющим. А он начал заниматься каким-то собственным делом, и дополнительные обязанности ему ни к чему. Так что, думаю, он будет нам немного докучать.

— Он собирается переехать жить к нам?

— Если соберется, я убью

его. Мне кажется, он подозревает нас в сожительстве.

Сидни покраснела.

— Что ты ему сказал? Надеюсь, ты его разуверил?

— Что мы взрослые люди и способны разобраться со своими проблемами сами. А еще я заверил его, что под крышей дома Большого Дедди мы будем вести себя хорошо. — С игривой улыбкой он потрепал ее по щеке, а потом сплел ее пальцы со своими. Вот почему сегодня мы едем на природу.

— Я рада.

— Я тоже. Мне очень хочется взглянуть на твое ранчо.

— Осталось недалеко. Вот сейчас повернем и через пятнадцать минут будем на месте.

Сидни радовалась возможности провести целый день с Монтаной. Вдвоем. Как женщина с мужчиной. Когда они приедут домой, она сразу же переоденется — во что угодно, кроме джинсов — и сделает что-нибудь с волосами. Потом позвонит в местный ресторанчик и закажет столик на вечер. У нее в голове теснились многочисленные планы.

Но вот замелькали первые постройки ранчо, и скоро они уже свернули на подъездную дорожку.

Старый желтый особняк в викторианском стиле стоял поодаль от дороги. С одной стороны от него располагался огромный красный сарай — миниатюрная копия конюшен Брубейкеров. Позади дома до самого горизонта простиралось пастбище — примерно тысяча акров огороженной земли. Конечно, это не могло сравниться с «Серкл Б. О.», но это был ее дом, и Сидни любила его всем сердцем.

Монтана остановился перед гаражом и сделал ей знак не двигаться, пока он не откроет для нее дверцу. До чего же замечательно было ощущать себя настоящей леди, после того как неделями с тобой обращались как с обыкновенным работягой. Она вложила руку в его ладонь, и Монтана не отпустил ее, даже когда она вышла из машины.

— Вот здесь, — сказала Сидни, указывая на большое старое здание, — я выросла. Дом нуждается в ремонте, но прежде мне необходимо наладить бизнес.

— Бьюсь об заклад, в свои лучшие времена он выглядел просто конфеткой.

Сидни кивнула.

— Ага, да у меня есть фотографии. Мой дед построил этот дом для своей невесты. Бабушке нравилось черепичное покрытие крыши и красивые резные украшения на крыльце. Она говорила, что маленькая угловая башенка помогала ей ощущать себя принцессой. Она родила четверых детей и похоронила двоих на этой земле. — Прикрыв глаза от солнца свободной рукой. Сидни всмотрелась в даль. — Они с моим дедом оба похоронены в семейном склепе вниз по течению ручья. И мои родители тоже. Здесь заключено так много… — у нее затуманились глаза и встал комок в горле, — истории. Я не могу представить себе, что потеряю это место.

— Я понимаю.

Взглянув в его синие глаза, девушка почувствовала, что он действительно понимает. Она повела его за руку вверх по ступеням, выудила из-под коврика ключ и открыла входную дверь. Тщательно осмотрев все помещение, она осталась довольна тем, как содержался дом в ее отсутствие.

Оставив Монтану одного в гостиной, она побежала в свою комнату переодеваться. Снимая с себя одежду, Сидни взяла радиотелефон и сделала заказ в «Афинах», небольшом греческом ресторанчике неподалеку.

Монтана обернулся на шум шагов и увидел спускающуюся по лестнице Сидни. На ней было платье из марлевки без рукавов, которое эффектно подчеркивало стройные лодыжки, вызывая у Монтаны воспоминания о том дне, когда он впервые увидел ее.

Она сделала что-то потрясающее со своими волосами, так что они выглядели мягкими и пушистыми.

В ушах были небольшие жемчужные серьги, на лице — едва заметный макияж. В каждом ее движении заметна была природная грация. Мысль о том, что эта женщина могла набрасывать лассо и стреноживать лошадей лучше, чем любой ковбой на ранчо, просто не укладывалась в голове.

Опираясь тонкими пальцами на перила, Сидни остановилась у подножья лестницы, и Монтана уже не был уверен, бьется ли у него еще сердце.

Она жестом указала на фотографию в рамке, которую он забыл поставить на место и все еще сжимал в руках.

— Вижу, ты нашел свадебную фотографию моих родителей.

— Твоя мать была красавицей, — пробормотал он, как ты.

— Она была красива, а я… я не очень, — вспыхнув, Сидни опустила взгляд, — но… все равно спасибо.

Поставив фотографию на старинное высокое фортепьяно, Монтана прижал девушку к себе.

— Что думал твой отец по поводу поцелуев под крышей его дома?

— О, — Сидни подняла на Монтану сияющий взгляд и коснулась пальчиками его груди. — Он сам частенько целовал маму.

— Мм, наш человек.

Монтана сжал объятия и подарил ей поцелуй, о котором они оба мечтали со вчерашнего дня. Как только губы мужчины коснулись губ женщины, их сердца разбушевались, как весенний шторм.

Они долго стояли, прижавшись друг к другу, наслаждаясь уединением. Тишину нарушало только их прерывистое дыхание.

Наконец Монтана оторвался от ее губ. Их взгляды встретились, они смотрели друг на друга в неясном свете дня, сочившемся в комнату сквозь занавешенные тюлем окна. Это было сказочное мгновение и даже больше того, ведь поблизости не было Текса. Монтана снова поцеловал Сидни, удивляясь, насколько идеально ее теплое тело подходит ему, и упиваясь особым, свойственным только ей ароматом.