Техник Большого Киева

Васильев Владимир Николаевич

Пард ожидал, что Вольво скомандует развернуться и совершить еще один заход, но передний джип скользнул в щель между ангарами-складами. И в промежутке между первым и вторым рядами складов они нарвались на встречный огонь турков. Огонь боевой группы.

Непонятно чему учил джипы незнакомый Парду Кондрат, гаражный Босвельта. Но стрельбы они совершенно не испугались: тут же, визжа протекторами по бетону, рассыпались по всей ширине портовой «улицы» и, виляя, стали утюжить ее. Методично и напористо.

Турки прятались за бочками и ящиками у входов

в ангары-склады. Сначала они стреляли по джипам, но быстро поняли, что те пуленепробиваемые. Пард понял это примерно в ту же минуту: прямо перед ним что-то звонко стукнуло, а на лобовом стекле расцвела сеточка трещин, разбегающихся из центра-углубления. И еще что-то постоянно колотило в двери. Пули, конечно.

Ахнула металлорезка, раз, другой. Из дымного облака веером летели щепки; огромные контейнеры вдруг подпрыгивали, становились на ребро, рушились, распадались на отдельные металлические листы, покореженные и изломанные. Шквал пуль щербил бетон. Дым застил небо.

Они все-таки проскочили, несмотря на отчаянную стрельбу турков. Но впереди был тупик. Джипы сноровисто развернулись, совершив сложное перестроение, и ни один не задел за соседа. Теперь «Хорив» Парда и Гонзы шел крайним слева.

Они начали второй заход, стрельба вспыхнула с новой силой. Ойкнув, сполз в люк человек Манфреда, прижав руки к окровавленному плечу. Кто-то упал на горячий бетон из соседнего джипа.

А потом турки не выдержали и тоже побежали. К пирсам. Пард заметил, что из ангара, перед дверью которого было особенно много бочек, ящиков и контейнеров, по одному выскакивают живые в одинаковых синих комбинезонах, подбирают оружие и яростно палят туркам вслед.

— Ваши, что ли? — не прерывая стрельбы спросил Гонза.

— Да…

— У вас аптечка есть? — спросил один из местных. — Шлему ранили…

Гонза сунулся в бардачок и бросил за спину коричневый пакет с красным крестом.

Поворот налево, бетонная полоса перед пирсами. Теперь на ней полно убитых и всякого хлама, джипам приходится вилять, а Пард в очередной раз восхитился искусству Кондрата.

Турки спешно грузились на катера и отваливали от причалов. Из семи пришедших уцелело пять; один турки бросили, самый дальний от места боя. Четыре продолговатых судна, ревя двигателями, выходили на рейд, разворачивались и на глазах удирали в море, через узкую щель между двумя волноломами, мимо маяка на самом краю одного из волноломов.

Над волнами с криками носились чайки.

Последний из турецких катеров, сильно накренившийся, медленно погружался. Швартовочные канаты натянулись в струну, и вскоре не выдержали и лопнули.

Бой затих. Джипы сбрасывали обороты и останавливались. Живые выходили на пирсы.

Пард тоже вышел, разгоряченный недавним боем. Ружье он все еще держал в руке.

— Ну, Манфред! — послышался радостный крик. — Ну, вы вовремя!

Высокий вирг в синем комбинезоне, тоже не выпуская из рук автомата, обнял начальника порта.

— Это не меня благодари, а вот их… — Он кивнул в сторону

Вольво. — Знакомься, Андертон, это Вольво, знаменитый машинолов из свиты Техника Большого Киева. А это — его команда.

Вольво сдержанно кивнул.

— Потерь много? — спросил Манфред озабоченно.

— Много. Половина, если не больше.

Манфред помрачнел.

Рядом с Пардом встал матрос Маноло, пристально глядя на дальние пирсы.

— Что-то я не пойму, где «Гелиодор»?

— «Гелиодор»? — переспросил кто-то из местных, тоже в комбинезоне портовика. — Это посудина, что швартовалась вчера вечером у четырнадцатого?

— Ага.

— Они пытались уйти, с час назад примерно. Один катер турков погнался за ними. Вдоль берега, на запад — в открытом море им от турков не уйти.

«Вот куда делся седьмой катер!» — понял Пард с опозданием.

Вольво, слышавший все, сжал челюсти так, что кончики клыков впились в кожу щек. В глазах его читалось всего одно слово: «Система…»

— Вы еще можете их догнать, — вдруг сказал Манфред. — На запад песчаное побережье тянется миль на сорок. И нет ни одного залива, ни одной бухты. Попробуйте… Там дорога вдоль берега, не асфальт, не бетонка, но проехать можно, тем более у вас такие джипы…

— Маноло, дорогу знаешь?

— Плохо, — растерялся тот. — Я ведь моряк…

— Витька! Покажешь! — велел Манфред молодому виргу, скорее всего своему сыну.

— По машинам! — рявкнул Вольво, и Пард рванулся к джипу. Прямо рядом с ним на бетоне врачевали раненого Шлему.

— Спасибо, хлопцы! — негромко поблагодарил один из врачевателей, когда Гонза, Пард и Маноло захлопывали дверцы.

— Даст жизнь — сочтемся.

Вирг Витька сел, конечно же, в машину к Вольво.

Ворота порта были по-прежнему открыты. Да и кто бы их мог закрыть, пока у пирсов шел бой?

Улочки, ведущие к морю, ничуть не отличались от тех, что тянулись к жиденькой трассе на Херсон. Не прошло и десяти минут, как шестерка все еще неповрежденных джипов покинула Голую Пристань и оказалась в степи. В приморской степи.

Слева плескалось море — водная равнина до горизонта. А справа раскинулась степь. Земляная равнина до горизонта. Разница состояла лишь в том, что справа, если заглянуть за горизонт, начинался Большой Киев. А слева было только море. Если не считать, конечно, острова Крым.

Но кто в здравом уме стал бы считаться с островом Крым? С легендарным, невозможным… Невозможным больше, чем море, островом?

Никто.

Кроме команды Техника Большого Киева.

Рация, искажая голоса, доносила до слуха все, что говорили в остальных машинах. Гонза расставил уши пошире и прищурился, словно это могло ему помочь. Пард с опаской косился то на стремительно рвущуюся под колеса дорогу, то на черную ребристую панель рации.

— Гони, Иланд, гони… — цедил сквозь зубы Вольво. Наверное, не отрывая взгляда от пыльной «дороги», больше похожей на две параллельных тропинки. — А колея действительно прямая?