Техник Большого Киева
Шрифт:
Пард понял только одно — он счастлив. Как никогда.
Три удара часов они встретили уже на узкой кровати. И четыре тоже, хотя к тому времени совершенно обессилели и просто лежали рядом, сплетая дыхание и прислушиваясь к ударам сердец. Пард гладил ее кожу и глупо улыбался в темноту. Инси жалась к его плечу и щекотала шею, щеку и ухо непослушными прядями.
А к пятому удару Пард вдруг подумал, что нужно учиться забывать. Кое-что забывать.
Он не заметил, как провалился в сон.
Неудивительно, что завтрак и обед они с Инси проспали. Пард очнулся,
«Как она свет вчера погасила? Нужно будет спросить формулу… — подумал Пард отстраненно. — Все-таки пацан я в сравнении с ней…»
«Но ведь ты только техник, а не Техник. Что тут странного? Учись», — ответил кто-то внутри. Этот «кто-то» частенько вступал в диалог с Пардом и нередко подбрасывал ценные мысли.
Пард пошевелился. Инси повернулась к нему.
— Выспался?
— Ага…
— Вставай. Кофе уже три раза приносили.
Минут десять ушло на то на се, на одевание-умывание.
Холодного кофе Пард все-таки хлебнул, потому что в горле с ночи пересохло. Инси чмокнула его в щеку.
— Пошли.
Пард боялся, что спутники будут коситься и шушукаться, но зря: живые встретили их с завидным энтузиазмом, разве что не аплодировали. Почему-то сегодня никто не работал, все, включая Иланда и Халькдаффа, сидели в кают-компании, попивали вино, и многие успели уже основательно набраться. Даже малопьющий Гонза.
Инси приветственно помахала всем рукой и уселась во главе стола. Парду пришлось сесть рядом.
И пошло. Блюдо за блюдом, бокал за бокалом. В голове вскоре приятно зашумело, и перестали одолевать разные мысли. Даже ощущение, будто все происходит не с ним, незаметно пропало.
А объяснила все одна-единственная фраза, сказанная виргом Вольво вполголоса. Обращался вирг к Гонзе, но специально говорил так, чтобы Пард тоже услышал.
— Техником Большого Киева должен быть мужчина. Знания знаниями, но не бабье это дело, поверь мне, друг-гоблин.
Пард в упор поглядел на Вольво. Взгляд у вирга был насмешливый, но не вызывающий, а какой-то одобрительно-снисходительный, что ли.
Тогда Пард взглянул на Инси. Инси широко улыбалась.
— Не понял, — сказал Пард и закашлялся. — Кхе… Не понял. Значит ли это…
— Значит, — немедленно перебил Вольво. — Значит, уважаемый. Ты — кандидат в Техники Большого Киева. Единственный кандидат.
Пард от такой откровенности растерялся.
— Я? Но почему, шахнуш тодд? Я же в подметки вам не гожусь, тебе, Инси… Халькдаффу. Что, в Киеве нет более достойных техников?
— Есть, — спокойно ответил Вольво. — Но нам подошел именно ты. И знаешь почему?
— Почему?
— Потому что ты хочешь учиться и умеешь думать. И еще не закостенел, как остальные. А это главное.
Вольво говорил коротко, жестко и однозначно.
Невольно Пард взглянул на Гонзу — тот слушал напыжившись, и непохоже было, чтоб он расстраивался или удивлялся. Напротив, кажется, он был даже рад. Перехватив взгляд друга, гоблин расплылся в улыбке, шевельнул ушами и изрек:
— Мне сегодня ночью все рассказали, Пард. Поверь, тебе предстоит выслушать весьма захватывающую историю. Правда, мы в ней выглядим эдакими… э-э-э… лопухами. Но у нас не было выбора, да и любой на нашем месте оказался бы лопухом.
— То есть? — ничего не понял Пард. — Нельзя ли поподробнее?
— Можно, — охотно согласился Гонза. — Помнишь того живого-крымчанина, который дал нам сломанные часы? И все рассказал о Крыме и тамошних машинах? Как его там — Игорь Чепурной, да?
— Ну?
— Он такой же крымчанин, как и мы с тобой.
Пард нервно поскреб щеку и глотнул из бокала.
— Он киевлянин. Живой из свиты Вольво. Вольво же его и послал к нам, — пояснил Гонза. — И вовсе он не умирал тогда. Он и посейчас жив, сидит в Центре, связь с Вольво держит. По сети.
Пард быстро взглянул на Вольво, и тот кивнул.
— Так, значит, все это была всего лишь комедия? Но зачем? — Пард беспомощно переводил глаза с Вольво на Инси, с Инси — на Бюскермолена, с Бюскермолена — на Халькдаффа и Иланда. Он глядел на живых, которые зачем-то его обманули. Его и Гонзу.
И только одно удерживало его, чтобы не встать, не швырнуть бокал о стену и длинно выругаться.
Только одно.
В каждом взгляде, обращенном к нему, читалась надежда.
— Нам нужен был техник, — заговорил Вольво. — Более или менее умелый техник. Именно человек, потому что люди лучше всего учатся. Решительный, умный, способный в нужный момент сделать правильный выбор, и сделать его быстро. У нас было несколько кандидатур… но они отпали.
— Почему?
— Потому что мне нравился ты, — вмешалась Инси. — Помнишь, Центр, Бессарабка, полгода назад? В конторе Сидюкаса? Ты покупал свой ноутбук.
— Ну? — не понял Пард.
— Я там была и видела тебя. И сразу поняла: ты — то, что нам нужно. Вольво не поверил, и пришлось устроить тебе несколько экзаменов. Собственно, наш поход в Крым — это последний экзамен. Ты его выдержал.
— Так что же это, — протянул Пард. — Значит, все это… цирк? Весь этот поединок с системой, погибший поезд, двухколесники, турки, броненосцы — это все сплошная чудовищная мистификация, чтобы проверить, сумеет ли один сукин сын принять верное решение, когда у него над головой пальба и в задницу печет? Так, что ли?
— Почти так. Почти, — отозвался Вольво. — Нам и понадобился такой, как ты, именно потому, что мы стали проигрывать поединок с системой. А поражение не входит в наши планы. Да и в твои не входит, просто ты об этом пока ничего не знаешь. Это вопрос, от которого зависит дальнейшая судьба Большого Киева, а возможно — и всего мира.
— Но… Как же Банник, Лазука? Как все, кто погиб в пути? — беспомощно спросил Пард.
— Это и есть поединок с системой, — пояснил Вольво. — Все, абсолютно все, что ты знаешь о Крыме, — правда. Правда до последнего слова. Мы пытались несколько раз туда попасть… безуспешно. Вот и Халькдафф тоже, говорит, пытался. И тоже безуспешно.