Техномонстры
Шрифт:
К вечеру Джина окончательно выплакалась. Ей стало легче, но неприятный осадок остался. Одолеваемая туманными мыслями, она уснула и проспала целые сутки.
Всё время с того момента и до утреннего стука в дверь Джина провела дома. Денег было предостаточно, а желание выйти куда-нибудь дальше базара не посещало. О многом успела подумать Бабочка. Многое поняла. Многое переосмыслила. Никогда больше она не украдёт и один копрь. Хватит уже топтать себя в грязь подобными поступками. Она уже предостаточно настрадалась. Сполна. Нужно ещё немного собраться с духом, всё как следует осмыслить, понять. И когда она почувствует,
Дрим стоял у порога. Его глаза лишились того мечтательного блеска, который так хорошо запомнился Джине. Серый налёт тревоги и ответственности сменил его.
Глубоко вздохнув, парень заговорил:
— Джина, наша последняя встреча не была самой лучшей…
— Я тогда погорячилась, ты уж прости, — пожала плечами Джина.
— Нет, лучше ты меня прости, — стоял на своём Дрим. — Мне не следовало такое говорить…
— Я прощу тебя, если ты простишь, — сказала девушка.
Дрим попытался выдавить из напряжённого лица улыбку, но получилось весьма жалкое зрелище. Бабочка улыбнулась в ответ. Не смотря ни на что, она была рада гостю.
— Зайдёшь в дом или так и будем стоять на пороге, лай собак слушать? — пригласила Джина.
Дрим молча кивнул и вошёл. Только сейчас Джина обратила внимание на то, что ноги его почти не держат. Не спрашивая разрешения, он сел на кровать. Тяжело вздохнул и умоляюще посмотрел на девушку. Полный отчаяния взгляд пробрал Бабочку до костей.
— Мне нужна твоя помощь, — после долгой паузы заговорил он, — мне больше не к кому обратиться.
Джина молчала, предчувствуя недоброе.
— Ты хорошо умеешь постоять за себя. Нам такие нужны.
— Для чего? — Джина села на кровать, рядом с гостем.
— Мы с друзьями отправляемся в Стальню, — принялся объяснять Дрим. — Путешествие не из лёгких и лишний охранник нам очень даже не помешает.
Бабочка вздохнула с облегчением. А она-то думала…
— Я знаю, что ты не любишь об этом говорить… — замялся Дрим. — Не посчитай мои слова обидными… В общем… если ты согласишься, я готов заплатить очень неплохую сумму. Я теперь богат.
Джина только пожала плечами в ответ.
До Стальни далеко. И опасно. Но это прекрасная возможность покинуть когда-то любимый, а теперь всей душой ненавистный Сар. У Джины как раз будет время обо всём поразмыслить. По крайней мере, это лучше, чем безвылазно сидеть в домике с облупленными стенами. Тем более, это честный заработок. Ещё один шаг, отдаляющий от не столь давнего воровского прошлого.
— Ты теперь богат? — переспросила Джина. — Какого богача ты прирезал?
— Наш наниматель. Маг, Алерадус… — Дрим некоторое время молчал. Эти слова было трудно говорить, но последующие ещё труднее. Он еле сдерживал себя от наплыва горестных эмоций. — Он мёртв… Его предательски убили… Я не хочу об этом больше говорить!
— Прости, я не знала… — Джина почувствовала себя полной дурой.
Дрим несколько раз глубоко вздохнул и продолжил:
— Он передал мне всё своё золото перед смертью. И не только его… В любом случае, он приказал нам идти в Стальню. Это была его последняя просьба.
Воцарилось неприятное молчание. Дрим с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться. Бабочка молча смотрела то на него, то на потрескавшуюся доску пола. Странный и непонятный этот Дрим. Он с такой горечью говорит о том, что получил наследство… И даже ни на секунду глаза не блеснули хищным блеском, словно деньги его совсем и не волнуют…
— Ну так что, — затянул разболтавшийся узел нервов Дрим, — пойдёшь с нами?
— Куда я теперь денусь? Как бы твоё спасение не вошло мне в привычку… — пошутила Джина. Её бледное, казавшееся вылепленным из снега, лицо засияло тёплотой улыбки.
Глава 9
Кинжал Спайкнифа
Голова раскалывалась от тягучей боли. Кичу было ещё паршивей: он то и дело жаловался на ноющую боль в груди — как бы его рёбра целы остались. Те бандиты, да горят они в потусторонних кострах, нас здорово отделали.
Долго же мы с Кичем бродили в поисках нашего постоялого двора. Та импульсивная воровка в мыслях засела железным колом. Выгнала нас как бродяг юродивых. Я, конечно, понимаю: она нам жизнь спасла и вправе вести себя как посчитает нужным. Но что я ей такого сказал? Почему она так взбесилась? За спасение обычно благодарят. А как мне её ещё отблагодарить кроме как не деньгами? Вполне даже логично, казалось бы. Странная она какая-то. Воровать-то ещё как умеет, а заикнись про золото — сама добродетель…
В одном из пахнущих вяленой рыбой вперемешку с гарью переулков нас встретил Бирюк. Я уже выучил некоторые слова его языка, поэтому понял, что нас ожидает не очень тёплый приём. Волк провёл нас до постоялого двора, где ждал разгневанный Алерадус.
Впервые за всё время я увидел изменения в мимике его лица. Снежные брови нависали над глазами хищными птицами, зрачки блестели недобрым светом, а нижняя губа то и дело подрагивала подобно судорогам умирающего крысона. За всю свою жизнь я никогда не слышал таких ругательств и проклятий, вылитых в тот злополучный час на нас из его рта. Мы успели побывать такими диковинными существами как "свёрнутые в кольца гноеточащие черви", "дряблые с отпавшими хоботами слопры" и "самопожирающие двухголовые шакалы". Про другие прозвища я стараюсь не вспоминать… Чего это он так завёлся? Даже если б нас и убили, ему-то что? Нанял бы себе ещё кого-нибудь.
Получив знатную порцию нагоняя, мы с Кичем позорно удалились отлёживаться в номер. Благо, хоть друзья приняли нас не так холодно. Лорк, к примеру, с щепетильностью заботливой матери носил из колодца во дворе холодную воду для компрессов. Сир тихонечко шептал возлюбленной: как же всё-таки хорошо, что у них хватило мозгов не пойти с нами. Кира лишь молча кивала и сочувственно разглядывала наши опухшие лица. В каких бескрайних высотах летали её мысли — даже страшно было подумать.
Друзья рассказали, что у мага ночью было видение. Очень неприятное видение… Он разбудил всех и заставил идти на поиски меня и Кича. Бирюка в конюшне, как назло, не оказалось. Непонятно зачем, Алерадус разбудил верблюда и поволок за собой. Сонное животное пыталось сопротивляться, но колдун с такой силой дёрнул поводья, что то чуть было не повалилось наземь. Откуда в сухощавой старческой руке взялось столько силы — остаётся только гадать.