Техподдержка. Мертвая зона

Дивов Олег

И вот понимайте как хотите, но лично мне кажется, что разгадывать этот ребус лучше в надежном укрытии…»

– Ты чего там застрял? Где эти мошенники, не удрали?

– Тут сидят.

– Ну так вылезай…

– Погоди. Расчищу путь, а то обрежемся.

Пасечник что-то недовольно пробурчал.

Леха толкнул оконную раму, из нее выпала еще пара осколков. «Как мы проскочили мимо этих зазубрин, когда ныряли в подвал? Дуракам везет, вот как…»

Майк сверху вниз посматривал на Леху скорее насмешливо, чем заботливо.

– Акуна матата, босс!

Леха чуть не послал его подальше, но осекся.

Может, Майк вовсе не стебется над белым идиотом, прикидываясь героем мультфильма, а наоборот, это у него рефлекс проводника: разрядить обстановку, бросив универсальную «африканскую» фразу, которую поймет даже самый глупый турист.

И что ответить?

Чувство юмора отказало. Торча в разбитом окне, Леха пытался сообразить, отчего вдруг так тревожно и совсем не хочется на улицу.

«Давно не был под обстрелом? А ведь в меня даже из танка палили. Но это не моя профессия, чтобы из танковой пушки в морду-то. А еще тогда были некоторые личные переживания… Короче, я постарался забыть свой скромный и, чего греха таить, нелепый военный опыт. Может, в этом дело – забыл наконец?»

– Шина макута [1] , – буркнул Леха, припомнив универсальный ответ на любой африканский вопрос.

Майк расхохотался и протянул руку.

Проводник совсем не испугался ни свиста в небе, ни взрыва, – отметил про себя Леха. Никак его не озадачило явление природы, от которого у белых парней душа уходит в пятки, а тело ныряет в подвал. Ладно, запомним.

Леха выбрался на улицу и принялся отряхиваться, поднимая клубы пыли, из-за чего снова начал чихать. Следом вылез Пасечник, по уши в цементной крошке, и вдобавок еще в саже.

1

Акуна матата (суахили) – нет проблем; шина макута (суахили) – у меня нет денег.

На шум оглянулся Смит, шевельнул плечом – мол, подходите, – и снова припал к биноклю.

И так подвинулся, что Килрой на стене окончательно скрылся из вида.

– За мной, – скомандовал Пасечник.

Леха хотел его спросить: «Что это было, шеф?», но прикусил язык. Кажется, Пасечник на полном серьезе принял «это» за бомбежку. Он сейчас тщательно скрывает панику и ненавидит свидетелей своего позора. Лучше не подставляться.

Чихая и отплевываясь, они двинулись к перекрестку. Майк и Гейб лениво делали вид, будто прикрывают. Судя по их поведению, здесь все уже украдено, мародеры сюда не ходят, и шансов случайно наткнуться на банду нет. Фальшивая съемочная группа фальшивого интернет-телевидения может ползать по руинам смело.

И даже, если ей захочется, снять репортаж из бывшей столицы Нигерии, на которую всем плевать. И на разрушенную столицу, и на расколотую пополам страну…

Леха потянулся было утереть пот, но посмотрел на грязный рукав своей терморубашки и передумал.

Смит уже вернулся за угол, повесил бинокль на лямку рюкзака, а Килроя заслонил спиной, черт знает, случайно или нарочно.

– Красиво ныряешь, – сказал он Пасечнику.

– У меня разряд по прыжкам в воду, – ответил тот и чихнул.

– Поздравляю, – буркнул Смит.

– Спасибо, – сказал Пасечник.

Смит покосился на Леху. Тот пожал

плечами. Надоели ему эти двое с их затянувшейся игрой в дурака.

Смит изъяснялся по-английски, глухо ворча себе под нос, почти без интонаций, да еще с каменным лицом, – не поймешь, когда серьезно, а когда над тобой издеваются. По идее, за три дня, пока они добирались сюда из Лагоса по суше, развивая максимальную скорость аж двести километров в сутки, Смит должен был Пасечника совершенно вызверить, но тот мило улыбался и делал вид, будто все нормально.

Озверел в итоге Леха, с которым Смит почти и не разговаривал. Только поглядывал искоса, со значением, когда умный человек должен был догадаться, что над Пасечником опять пошутили, а тот снова не понял.

Оцени, мол, какой я великий юморист, и до чего тупой этот янки.

С точки зрения Лехи, тупили напропалую оба, стараясь довести один другого до белого каления, и заигрались уже вконец. Чертовски интересно, о чем думали психологи Института Шрёдингера, сводя эту колоритную, но откровенно несовместимую пару в одну полевую группу.

Марвин Пасечник из Санта-Моники был здоровый и рыжий, лет сорока. Короткая стрижка ежиком только подчеркивала морковный цвет его волос. На вид – улыбчивый добряк. По физическим кондициям – штурмовик тяжелой пехоты, но кто их поймет, калифорнийцев. В этом всеамериканском бомжатнике любой, кто еще не забил болт на работу, ходит сытый и мордастый, будь он даже программист.

Джон Смит из лондонского бюро, «консультант по вооружению» – сухой, жилистый, седой шотландец, явно за пятьдесят и похож на отставного пилота боевой шагающей машины. Чем похож, Леха не смог бы объяснить. Не считать же пилотом любого, кто смутно напоминает тебе Олега Ломакина. Что у всех пилотов общего – среди них нет таких громил, как Пасечник. Кабины у шагоходов тесные, вроде самолетного кокпита. И с катапультой под сиденьем. Представить там Смита можно было легко, Пасечника никогда. Если попробовать отстрелить его из кабины, что-то треснет пополам, или сам Пасечник, или катапульта. Скорее уж второе…

– Что наблюдаем? – Пасечник выглянул из-за угла и посмотрел вдоль улицы из-под ладони.

– Дым. Он попал. Хорошо попал в кого-то. Думаю, это у той дорожной развязки, где поворот на аэропорт. Там еще большой рынок, мы его проезжали вчера.

При упоминании рынка Пасечник содрогнулся, Леха тоже. Когда о неком явлении говорят «страшнее атомной войны», это нигерийский уличный базар. Впервые они прочувствовали масштаб бедствия в Лагосе, где улицы рядом с городским рынком оказались завалены мусором по колено. И там ездили самые обычные микроавтобусы с товаром – разгонятся как следует и плывут, вздымая картонно-пластмассовую волну. Леха и не думал, что так можно жить.

Абуджа показала: сынок, можно круче. Здешний рынок отгородился от дороги мусорным бруствером человеку по плечо. И вонял, будто торговцы жгли мертвечину на автомобильных покрышках. Хотя, скорее всего, это жарили национальное лакомство – кожу того, кого сегодня поймали, густо обмазанную специями. Но когда знаешь местную специфику, тошнит еще сильнее… И что самое печальное, война, которая на самом деле тут прошла недавно, пусть не атомная, но вполне катастрофическая, – не имела к этой адской разрухе никакого отношения.