Техподдержка. Мертвая зона

Сотрудник полевой группы является полноправным представителем Института Шрёдингера. При нахождении в зоне конфликта:

• запрещается употребление алкоголя и наркотических веществ;

• запрещается общение с местным населением в отсутствие сопровождающего лица;

• запрещается иметь сексуальные контакты как с населением, так и с представителями группы;

• запрещается перемещение по территории в одиночку, в том числе на транспортных

• запрещается иметь неавторизованные контакты с представителями иных организаций, работающими в зоне конфликта;

• запрещается предъявлять значок Института, а также применять расширенные полномочия сотрудника Института без прямой санкции ответственного лица;

• запрещается принимать участие в местных обрядах и иных отправлениях культа;

• запрещается выходить на связь с Институтом без присутствия уполномоченного лица;

• запрещается самовольно вносить изменения в материалы наблюдений и отчеты группы;

• запрещается предпринимать активные действия, выходящие за рамки целей и задач, обозначенных в Задании на проведение полевого расследования;

• запрещается самовольно покидать обследуемую территорию;

• запрещается любое разглашение сведений, относящихся к проводимому расследованию либо к деятельности Института;

• а также совершать иные действия, порочащие честь и достоинство сотрудника Института, а также способные оказать негативное воздействие на имидж Института и иных организаций.

С инструкцией ознакомлен: ________________

Представитель Института Шрёдингера ______________ /Олег Дивов/

13 января 2052 года, утро, Абуджа, Нигерия

Когда в небе раздался свист, Пасечник крикнул: «Воздух!» и рыбкой нырнул в ближайшее подвальное окно.

Леха от неожиданности замер и почти секунду торчал на улице, пока инстинкт бывшего клерка не подсказал ему, что если начальство бросилось в укрытие, да еще таким отчаянным манером, вероятно, начальству лучше знать.

Он неловко сполз вперед ногами следом за Пасечником, стараясь не зацепить своей репортерской сбруей оконную раму с осколками стекла, треснулся об нее макушкой и упал на кучу мусора.

Мусор был на ощупь строительный, но не очень травмоопасный, вроде обломков бетона, присыпанных землей, это повезло.

В темноте громко чихнул Пасечник.

Леха молча, старясь даже не дышать, тянул двумя пальцами острую стекляшку из-под воротника.

Где-то далеко-далеко бабахнуло. Судя по звуку, до места взрыва были километры и километры, но Лехе показалось, что он даже из подвала расслышал, как там все развалилось в хлам.

Чертовски убедительный боеприпас прилетел кому-то на голову.

– А-апчхи!

– Ты в порядке, шеф? – спросил Леха. И тоже чихнул.

– Да. А ты?

– Тоже. Надо выбираться отсюда, пока мы… Апчхи!

– Согласен… Апчхи!

Леха осторожно высунулся наружу.

Наверху было не лучше, чем в подвале – жарко, пыльно, душно, кругом разруха без признаков жизни, – но хотя бы светло.

Вдоль улицы стояли брошенные дома в два-три этажа. Без единого целого окна, с выбитыми дверьми и разграбленные подчистую. На тех, что повыше, виднелись пробоины от снарядов малокалиберной артиллерии. Кое-где попадания разворотили чердаки, там кровля торчала рваными клочьями, обнажая стропила, или ее вовсе снесло. Местами стены покрывала густая копоть, и опытный человек сказал бы наверное, где это следы близкого дизельного выхлопа, а где – интенсивной стрельбы.

Раньше здесь был жилой район, плотно застроенный, условно говоря, таунхаусами. Архитектура без малейшего намека на страну пребывания, да чего там, даже на континент.

Просто окраина неизвестного города после неизвестной войны. А вот и ее неизвестные солдаты.

Слева от окна присел на корточки Майк, проводник и телохранитель; справа в той же позе устроился его напарник Гейб. Один левша, другой правша, стволы в разные стороны, удобно держать улицу под контролем. Оба меланхолично жевали какую-то дрянь, которую все местные жуют, когда не пьют и не курят.

Глядя на проводников, можно было вообразить черт знает что. Типичные афроамериканцы: круглые лица, большие глаза, широкие ноздри, пухлые губы. Джинсы, футболки, кроссовки, автоматы… Городские партизаны. Но где этот город? Куда меня занесла нелегкая? В предместья какого-нибудь Детройта на другой день после американского бунта за права человека, бессмысленные и беспощадные?!

Черта с два, неудачник, ты в Абудже.

А черные парни – йоруба. Народ такой.

Выглянув чуть дальше, Леха с облегчением заметил живого и здорового Смита, и почти без промедления – Килроя.

Смит, как ни в чем не бывало, стоял на углу, до которого они не дошли, и смотрел в бинокль куда-то между домами.

Килрой был нарисован на стене дырявой и закопченной двухэтажки, скорее даже процарапан кирпичом по грязной штукатурке. Смит частично закрывал его локтем. Леха прищурился, напрягая зрение: ну да, настоящий Килрой, и снизу что-то написано. Тактическая наскальная живопись для тех, кто понимает.

А если не понимает? Когда тридцать четыре градуса в тени, вокруг сплошная Нигерия, а над головой – пролетело, упало и взорвалось, – только килроев загадочных не хватает для полного обалдения.

«Слишком много всего сразу. Мы пришли сюда за информацией, и сначала данных не было совсем, а теперь внезапно столько, и они такие увесистые, впору спрятаться от них.

Что же это бахнуло, черт побери?! Кто тут забыл такую… вещь?! В городе дрались только наемники. Им не полагается тяжелых орудий и ракетных систем. Армия оставила подарочек? Нет, военных увели отсюда до начала конфликта, чтобы не лезли ради денег в чужие разборки и, кстати, не продали лишнего частникам. А если бы продали – мы бы знали. Нас бы предупредили.