Текст как объект лингвистического исследования
Шрифт:
II
Яркое утро следующего дня.
Зал для брифингов в подвале. Стены пол и потолок покрыты коричневым шерстяным ковром. Единственное освещение — лампы с медными абажурами на низких столиках у стены. Рядом со столиками, в кожаных кресла расположились Спарта, Блейк и Командор.
— Человека, автора идеи и основного разработчика аппарата Кон-Тики, зовут Говард Фолкен, — сказал Командор. — Он лично будет на нем исследовать Юпитер.
— За что ему такая честь? — Спросил Блейк.
— Фолкен это… необычный представитель человечества. Этим все объясняется.
Хриплый голос Командора прозвучал в медленно исчезающей комнате:
— То, что вы сейчас увидите, произошло восемь лет назад, и было восстановлено по кусочкам.
В центре темной комнаты начала формироваться голограмма, заполняя пространство движущимся пейзажем высоких полынных равнин Аризоны, видимым с большой высоты:
«Королева Елизавета IV» двигалась не спеша, с комфортной скоростью — триста километров в час, на высоте пяти километров над Большим Каньоном, когда с мостика лайнера капитан Говард Фолкен заметил приближающуюся справа платформу прессы. Он ожидал этого, но не был слишком рад такой компании. Прессе было разрешен прилет для освещения этого грандиозного события. Хотя он приветствовал общественный интерес, и внимание общественности конечно дорого, но простор в небе еще дороже. Ведь дело ответственное — первый испытательный полет корабля длиной в полкилометра. И желательно, чтобы никто не отвлекал. До их появления все проходило отлично.
Нелепо, но факт: единственное затруднение было связано с базой «Королевы Елизаветы IV» — древним авианосцем, который одолжили в морском музее Сан-Диего. Из четырех реакторов авианосца действовал только один, и наибольшая скорость старой калоши составляла всего тридцать узлов. К счастью, скорость ветра на уровне моря не достигала и половины этой цифры, и добиться штиля на взлетной палубе оказалось не так уж трудно. Правда, сразу после того, как были отданы швартовы, экипаж пережил несколько тревожных
Все было под контролем, все приборы давали нормальные показания. Фолкен решил подняться наверх и понаблюдать за стыковкой с платформой. Он передал управление своему помощнику и вышел.
Прозрачный коридор проходил через сердце корабля, по всей его длине. Это было ошеломительное зрелище, к которому он еще не успел привыкнуть. Десять сферических, мягких пластиковых емкостей с газом, каждая более тридцати метров диаметром, располагались одна за другой. Жесткий пластик стенок коридора был настолько прозрачен, что было видно все внутреннее устройство громадного судна. Каркас составляли пятнадцать обручей (шпангоутов), диаметры которых уменьшались к концам корабля, создавая его изящный обтекаемый профиль. Шпангоуты соединялись между собой продольными балками, идущими от носа к хвосту (стрингерами). Размеры балок казались слишком маленькими, несоразмерными величине помещения, но сплавы, из которых они были выполнены, гарантировали и прочность, и жесткость.
Свет от рядов ламп придавал всему странный подводный вид. Емкости с газом при изменении давления в них меняли свою форму и переливались, напоминая медуз, бессмысленно пульсирующих над мелким тропическим рифом.
Он шел вдоль оси корабля, пока не подошел к переднему лифту, расположенному между газовыми емкостями номер один и два. Поднимаясь на нем, он заметил, что там невыносимо жарко.
«Королева» в этом испытательном полете в качестве груза несла 200 тонн воды и из десяти газовых секций, обеспечивающих подъемную силу, только шесть содержали гелий, редкий и дорогой газ. Остальные четыре были заполнены простым горячим воздухом. А в дальнейшем планировалось вообще отказаться от гелия. Миниатюрная «холодная» термоядерная электростанция «Королевы» в принципе позволяла это осуществить.
Жара в шахте лифта была следствием недостаточной термоизоляции воздуховодов, подающих перегретый воздух в эти четыре сферы. — Недоработка. Фолкен отметил ее, продиктовав в комлинк.
Освежающий порыв прохладного воздуха ударил ему в лицо, когда он вышел на большую прогулочную палубу, на ослепительный солнечный свет, струившийся сквозь прозрачную акриловую крышу. Вокруг — рабочая суета. Полдюжины рабочих и столько же их помощников — супершимпанзе, в просторечии «шимпов», деловито укладывали частично законченный танцпол, в то время как другие занимались электропроводкой, расставляли мебель и возились с замысловатыми жалюзи прозрачной крыши. Фолкену с трудом верилось, что все будет готово к первому рейсу, всего через четыре недели.
Что ж, слава богу, это не его проблема. Он всего лишь капитан, а не директор круиза. Рабочие и шимпы выглядели довольно шикарно в фирменных бело-голубых комбинезонах. Он прошел среди них, сквозь упорядоченную суматоху, и поднялся по короткой винтовой лестнице в уже законченные «Небеса». — Элитные каюты и салон. Это было его самое любимое место на всем корабле, но он знал, что, как только «Королева» войдет в строй, он больше здесь жить не сможет. «Небеса» ему не по карману, он сможет позволить себе где-то всего пять минут отдыха в день, в этом царстве наслаждений.
Он включил комлинк и связался с мостиком, убедившись, что все в порядке, затем расслабился в одном из удобных вращающихся кресел.
Внизу, в изгибе, радующем глаз, виднелась сплошная серебристая полоса корабельной оболочки. И почти до самого горизонта фантастический Большой Каньон, вырезанный рекой Колорадо за полмиллиарда лет. Если не считать платформы прессы, которая сейчас перешла на дистанционное управление с мостика «Королевы» и вела съемку корабля, «Королева» была в полном одиночестве. Небо было голубым и пустым, лишь на юге и севере он видел инверсионные следы межконтинентально-космических лайнеров, которым сегодня запрещен пролет через это пустынное небо, зарезервированное за «Королевой».
Когда-нибудь дешевые термоядерные установки вытеснят ископаемое топливо, от которого до сих пор зависело экономическое существование Земли, и корабли, подобные «Королеве», будут курсировать в атмосфере, перевозя грузы и пассажиров. Тогда небо будет принадлежать только птицам, облакам и огромным дирижаблям. Но до этого дня оставались еще десятилетия.
«Королева» же предназначена для бесшумного скольжения по небу в высочайшей роскоши, с шампанским в руке, под звуки живого симфонического оркестра, доносящиеся со сцены смотровой площадки. Это дорогое удовольствие смогут позволить себе немногие. Но спонсоры постройки считали, что недостатка в пассажирах не будет и даже планировалось завести «Королеве» пару сестер.
Комлинк Фолкена пискнул, прервав его размышления. Второй пилот звонил с мостика.
— Сэр, мы готовы к приему прессы. Им не терпится подняться на борт.
Фолкен взглянул на платформу с прессой, помощник, управлявший этой роботизированной платформой с мостика «Королевы», был высококвалифицированным оператором, который тренируясь уже дюжину раз выполнял этот простой маневр. Было немыслимо, чтобы у него возникли какие-то трудности.
— Ладно, продолжай сам. Я буду наблюдать отсюда.
Выйдя опять на прогулочную палубу, он, обходя рабочих, направился к средней части корабля. Фолкен почувствовал, как меняется вибрация палубы, турбины выключились, и «Королева» отдыхала, неподвижно повиснув в небе.
Пользуясь своим универсальным ключом, Фолкен вышел на маленькую наружную площадку, рассчитанную на пять-шесть человек. Лишь низкие поручни отделяли здесь человека от обширной выпуклости оболочки судна, и от Земли далеко внизу. Волнующее место. И вполне безопасное, даже на полном ходу, потому что площадку спереди заслонял обтекатель. Тем не менее пассажирам сюда доступа не будет — очень уж вид головокружительный.
Крышки переднего грузового люка открылись и платформа зависла над ним, готовясь к спуску. По этому маршруту в ближайшие годы будут путешествовать тысячи пассажиров и тонны припасов. Лишь в редких случаях «Королеве» придется спускаться на уровень моря, чтобы состыковаться со своей плавучей базой.
Без всякого беспокойства он наблюдал за спускающейся платформой, находившейся теперь примерно в пятидесяти метрах над кораблем. Неожиданный порыв бокового ветра хлестнул по лицу Фолкена, и он крепче ухватился за поручень. Большой Каньон славится воздушными вихрями, но на этой высоте они не очень опасны.
Внезапно платформа резко устремилась вниз и едва не врезалась в край люка. Оператор среагировал довольно вяло, мог бы и раньше, и энергичнее… У него что проблемы с пультом? Вряд ли. Система управления абсолютно надежна, при отказе любого блока автоматически задействуется резервная схема, предусмотрена «защита от дурака». Нет это невозможно. Может быть, пилот пьян? Происходило что-то ужасное. Платформа, поднявшись немного над кораблем, начала раскачиваться — двадцать градусов, сорок, шестьдесят.
Фолкен обрел дар речи. — Переключись на автоматический режим, дурак! — крикнул он в комлинк. — Твое ручное управление не работает!
Оператор сражался с платформой, ее реактивные двигатели словно сошли с ума, они перевернули платформу и бросили ее на «Королеву».
Фолкен бежал через смотровую площадку к лифту, который должен был доставить его на мостик. Рабочие кричали — что случилось!? Пройдет много месяцев, прежде чем он узнает ответ на этот вопрос.
Он собрался войти в шахту лифта, но передумал. Что, если произойдет сбой питания? Лучше перестраховаться, даже если это займет еще несколько секунд. Он побежал вниз по винтовой лестнице, которая окружала шахту лифта. На полпути он остановился, чтобы оценить характер повреждений. То, что он увидел, заставило его сердце замереть. Эта проклятая платформа прошла сквозь корабль сверху донизу, разорвав при этом две газовые секции. Уменьшение подъемной силы из-за этого можно нивелировать, сбросив балласт. Гораздо серьезнее были повреждения несущих продольных балок — стрингеров. Если не перераспределить грузы на судне таким образом, чтобы уменьшить нагрузку на поврежденные балки, корабль сломается. Но ведь грузов нет, полет испытательный. Переламывающий момент можно уменьшить, сливая соответствующим образом балласт, и перераспределяя подъемную силу газовых секций.
Фолкен снова побежал. Он успел сделать лишь несколько шагов, когда его догнал супершимпанзе, один из помощников рабочих со смотровой площадки, который бросился вниз по лестнице, визжа от страха.
Обезумевший шимп был сильным и, возможно, опасным животным, страх мог преодолеть, поставленный в его мозгу, блок против нападения на людей. Он остановился рядом. Желтые клыки, оскалены в ужасе. Изо рта вылетают звуки, единственное, что Фолкен смог разобрать, было жалобное, часто повторяемое «босс». Даже сейчас, сообразил Фолкен, он ищет у людей защиты и руководства. Морда зверя была всего в нескольких дюймах и Фолкен почувствовал странную смесь родства и дискомфорта.
Присутствие Фолкена, казалось, успокоило животное, губы сомкнулись, спрятав клыки. Фолкен указал вверх, обратно на смотровую площадку и сказал очень ясно и четко: «босс, босс… иди». К его облегчению, шимп понял. — Скорчил гримасу похожую на улыбку и помчался обратно.
Фолкен почти добрался до нижней ступеньки винтовой лестницы, когда погас свет и судно получило сильный дифферент на нос. Но видно было довольно хорошо, поскольку свет проникал внутрь через открытый люк и огромную дыру в обшивке.
Когда он добрался до мостика, то с ужасом увидел, что всего в тысяче метров внизу виднелись красивые и смертоносные вершины скал и красная от ила река, пробившая себе путь в скалах за прошедшие тысячелетия. Нигде не было видно ровной площадки, где такой большой корабль, как «Королева», мог бы безопасно приземлиться. Бросив взгляд на дисплей, он понял, что балласт сбросили, и скорость падения удалось снизить до трех метров в секунду — у них еще оставался шанс избежать катастрофы.
Не говоря ни слова, Фолкен опустился в кресло пилота и взял управление на себя. До земли оставалось всего около четырехсот метров и она неумолимо приближалась. Он опасался запускать турбины, боялся, что поврежденный корпус не выдержит дополнительной нагрузки. Но наступил момент когда выбора не стало. Ветер нес их на скалу торчащую прямо посередине русла, скалу, похожую на гигантский каменный корабль. И чтобы избежать столкновения с этим препятствием Фолкен включил боковые двигатели.
Корабль начал заваливаться на левый борт. Визг рвущегося металла стал теперь почти непрерывным, скорость спуска зловеще возросла. Взгляд на панель контроля повреждений показал, что газовая сфера номер пять вышла из строя.
До земли было всего несколько метров. Даже сейчас Фолкен не мог сказать, удастся ли его маневр или нет. Он переключил векторы тяги на вертикальные, давая максимальную подъемную силу, чтобы уменьшить силу удара.
Грохот. Казалось, что вся Вселенная рушится вокруг них. Затем пол и потолок зажали Фолкена, словно губки тисков.
Зал для брифингов в подвале. Голографическое изображение исчезло. Спарта, Блейк и Командор некоторое время молча сидели в темноте. Наконец Спарта сказала:
— Очень убедительная реконструкция.
— Да, — Блейк пошевелился в кресле. — Я помню, как смотрел видео об этом в молодости. Но с этим, конечно, никакого сравнения. Это все равно что оказаться в голове парня и смотреть его глазами.
— У нас были все данные бортовых самописцев, много секретной информации, — сказал Командор. — И ты прав, мы также имели доступ к опыту Фолкена.
— С помощью глубинных зондов? — Спросила Спарта.
— Совершенно верно, — ответил Командор.
Спарта встретилась с ним взглядом в полумраке. Она знала, что Командор и его люди используют на ней те же самые методы глубокого молекулярного зондирования, изучают ее ночные сны, записывают ее кошмары для последующей реконструкции — реконструкции, которая может быть такой же ужасающей, как этот «документальный фильм».
— О чем идет речь? — Раздраженно спросил Блейк.
Командор метнул взгляд на Спарту, давая понять что делиться этой информацией с Блейком не стоит, и продолжил:
— Следующая сцена, которую мы реконструировали, гораздо более свежая, записанная два года назад в земном центральном офисе Совета Космического Контроля. Участники не знали — он кашлянул, — что у меня есть доступ к чипу:
— Почему ты хочешь лететь на Юпитер?
— Как сказал Спрингер, отправляясь на Плутон «потому что он есть» [1] .
— Спасибо, я в курсе. А теперь, кроме шуток, какова настоящая причина?
Говард Фолкен улыбнулся своему собеседнику — хотя только те, кто хорошо знал Фолкена, могли истолковать его, жесткую гримасу как улыбку. Брандт Вебстер был одним из немногих, кто мог это сделать. Он был заместителем начальника Совета Космического Контроля по планированию. В течение двадцати лет они с Фолкеном делили победы и поражения, не исключая величайшего из них — крушения «Королевы Елизаветы»
— Стимул Спрингера… — начал Фолкен.
— Мне кажется, кто-то сказал это до Спрингера, — вставил Вебстер.
— …слава Богу, этот дух еще не умер в Человеке. — Мы высадились на всех планетах и на множестве малых тел — исследовали их, построили города и орбитальные станции. Но газовые гиганты все еще нетронуты. Они — единственные еще бросают вызов Человеку в Солнечной системе.
— Весьма не дешевенький вызов. Полагаю, ты рассчитал во что это обойдется.
— Все сделано. Глянь на экран. И имей в виду, мой друг, что это не одноразовая конструкция. Это многоразовая транспортная система — если все удастся, ее можно будет использовать снова и снова. Это откроет не только Юпитер, но и все гиганты.
— Да, да, Говард… — Вебстер посмотрел на цифры и присвистнул. Это не был счастливый свист. — Почему бы не начать с более легкой планеты — Урана, например? Там меньше сила тяжести и тише погода, к тому же.
Но Фолкен хорошо подготовился:
— Экономия незначительна, если учесть дополнительное расстояние и проблемы с логистикой. За пределами Сатурна нам придется создавать новые базы снабжения. А для посещения Юпитера мы можем использовать как базу Ганимед.
— Если мы сможем договориться с Индо-Азией.
— Это исследовательская экспедиция Совета Миров, а не консорциум. Коммерческой угрозы нет. Космический Совет просто арендует индо-азиатские сооружения на Ганимеде, в которых мы нуждаемся.
— Я просто говорю, что тебе лучше набирать в свою команду азиатов. Наши колючие друзья не обрадуются, если увидят множество европейских лиц, заглядывающих в их задний двор — именно так они думают о лунах Юпитера.
— Я не вижу, чтобы это стало проблемой. Кроме того, Юпитер — это крупная научная загадка. Прошли уже века с тех пор, как были обнаружены его радио-бури, но мы до сих пор не знаем, что их вызывает. А Великое Красное Пятно? Вот почему я думаю, что Индо-азиаты будут рады поддержать нас. Вы знаете, сколько зондов они сбросили в эту атмосферу?
— Думаю, пару сотен.
— Это только за последние пятьдесят лет, а всего же триста двадцать шесть аппаратов, и примерно четверть из них канули без вести.
Вебстер некоторое время молчал, вертя в руках плоский экран, на котором были выведены оценки параметров полета к Юпитеру. Затем он посмотрел на Фолкена:
— Если полет состоится, почему именно ты должен быть пилотом, ты можешь ответить на этот вопрос?
— Потому что я лучше всех подготовлен, — хрипло ответил Фолкен. — Я более квалифицированный наблюдатель и пилот чем кто-либо в Солнечной системе. Такой скорости реакции нет больше ни у одного человека. Когда меня собрали, хирурги сделали кое-какие улучшения. Скорость реакции одно из них. И оно имеет очень большое значение.
В немигающих глазах Фолкена вспыхнул огонь:
— Разве ты не помнишь, что погубило «Королеву»? Запаздывание сигнала! Этот несчастный болван, контролирующий платформу, думал, что он находится на прямом луче. Но каким-то образом ему удалось переключить схему управления через спутниковый ретранслятор. Вот тебе и запаздывание сигнала на полсекунды. Когда порыв ветра накренил платформу влево, парень послал команду исправить положение — левый край вверх, но за те полсекунды, что шел сигнал, ветер уже и так поднимал этот край вверх, то есть парень помогал ветру переворачивать платформу. Результат всем известен. Удивительно, что он еще так долго продержался. А Ганимед находится в миллионе километров от Юпитера — задержка сигнала туда и обратно составляет шесть секунд. Пульт дистанционного управления не подойдет, Веб. Там нужен кто-то на месте, чтобы справляться с чрезвычайными ситуациями по мере их возникновения — в режиме реального времени. И лучше меня, ты же знаешь, никого не найти. Кроме скорости реакции медики улучшили еще кое-какие свойства, и я хочу использовать их по максимуму.
Вебстер несколько долгих секунд молчал, затем тихо сказал:
— Как ты думаешь, сколько времени займет подготовка полета?
— Я проделал большую подготовительную работу, она началась еще за три года до первого и последнего полета «Королевы». Так что мы сможем управиться за два года. А может, и меньше.
— Хорошо, Говард, я тебя поддержу. Надеюсь, тебе повезет, ты это заслужил. Я думаю тоже, что двух лет нам хватит.
1
Большинство людей думают, что знаменитая фраза альпинистов, ответ на вопрос: «Зачем ты лезешь на эту гору?» — «потому что она есть», была впервые произнесена Эдмундом Хиллари, когда он и Тенцинг Норгей покорили Эверест в 1953 году. Но это не так. На самом деле Джордж Ли Мэллори, за три десятилетия до этого, сказал так, готовясь взобраться на самую высокую вершину мира.
Командор коснулся кнопки, голограмма превратилась в темную точку и исчезла.
— Не знаю, как Эллен, но я голоден, — сказал Блейк. — Я не хочу обсуждать это на пустой желудок.
— Ты прав. Давно пора пообедать.
III
Начала Спарта:
— «Свободный дух» создал Говарда Фолкена. Переделал его, я бы сказала. Интересно сколько в нем осталось от человека? Ты первый сказал мне, что им нужно, помнишь? — обратилась она к Блейку. — Император последних дней, Посредник.
Обед происходил в готического вида главном зале, с его высоких стен свисали геральдические знамена. Свет проникал сквозь витражные окна, на которых были изображены драконы, девы и рыцари в доспехах. Человек, который построил особняк, очевидно, был поклонником сэра Вальтера Скотта.
— Мы думаем, что они нацелились на Фолкена еще до крушения, — сказал Командор, ставя тарелку. — Видимо именно потому, что он занялся подготовкой к полету на Юпитер.
— Нацелились на него? — Блейк едва не подавился зеленью от удивления, — этот офицер Комитета Космического Контроля, этот старик, которого он сначала принял просто за коллегу Эллен, говорил так, как будто он знал о «Свободном духе» столько же, сколько и сам Блейк, обладал информацией, которая досталась Блейку с риском для жизни. — А при чем тут Юпитер?
— Не знаю, — ответила Спарта. — Но во сне я все время вижу Юпитер…
— Эллен. — Командор попытался отвлечь ее от этой темы.
— …падаю в облака. Крылья над головой. Голоса глубин.
Блейк посмотрел на Командора:
— Что это в ее снах?
— Мы пытаемся понять. Учти, что даже для Совета Миров практически невозможно организовать операцию такой технической, логистической и политической сложности за два года. Мы думаем, что Вебстер уже знал, что Фолкен собирается отправиться на Юпитер, прежде чем Фолкен сказал ему об этом.
Спарта повернулась к Командору:
— Катастрофа «Королевы» их рук дело. — Ее голос стал хриплым.
— Ты всегда торопишься с выводами…
— Никто никогда не устанавливал дистанционную связь через спутник случайно, ни до, ни после.
— Это безумие, — сказал Блейк. — Откуда им знать, что Фолкен уцелеет?
— Они сделали все, чтобы повысить его шансы. — Сказал Командор. — Проблемы начались, как только он покинул мостик и оказался наверху. До тех пор проблем не было.
— Да. При аварии это должно было быть самым безопасным местом. — Кивнула Спарта.
— Значит, они облажались, — заметил Блейк. — Фолкен успел вернутся за штурвал. Он почти что спас судно.
— Любой исход катастрофы их устраивал, сказала Спарта.
— Да, — сказал Командор, — если бы он погиб не осталось бы ни одного мыслящего человеческого существа, кроме тебя, которое могло бы потом встать у них на пути.
Взволнованный Блейк отодвинул стул и встал:
— Ладно, я уже спрашивал об этом. Вот ты сидишь здесь — ты лично представляешь отдел расследований могущественного космического совета? Чего ты хочешь от Эллен? Что она может сделать такого, чего Совет не может?