Тектология (всеобщая организационная наука)

Богданов Александр Александрович

Однако и в науках физико-химических вполне осознанное и потому до конца последовательное применение организационной идеи может дать новые постановки вопросов. Так, например, в современной физике огромный интерес вызывают споры о «принципе относительности», а его формулировка и исследование всецело основываются на соотношениях между наблюдателями, улавливающими те или иные события, и на условиях сигнализации, позволяющих согласовать их наблюдения. Ясно, что здесь расширяется в организационном смысле понятие физической среды, в него вносятся элементы, прежде не принимавшиеся в расчет, существа исследующие и их взаимоотношения. [100]

100

Замечу, что нынешние формулировки «принципа относительности» Эйнштейна и других кажутся мне

с организационной точки зрения не окончательными. Они принимают в расчет постоянно только двух наблюдателей и световую сигнализацию между ними. Например, так как непосредственная световая сигнализация была бы невозможна, если наблюдатели удаляются друг от друга быстрее, чем со скоростью света, — луч сигнала от одного не может тогда догнать другого, то признается, что относительная скорость тел всегда меньше скорости света; и эта последняя является уже абсолютным пределом скоростей. Между тем стоит ввести в систему согласования третьего наблюдателя как посредника между двумя — и получается уже иное. При распаде радиоактивных тел некоторые бета-частицы, т. е. электроны, летят со скоростью, близкой к скорости света, например 285 тыс. км в секунду (свет — 300 тыс. км в секунду). Для наблюдателя, помещенного посередине между двумя такими бета-частицами, летящими в противоположные стороны, должно быть вполне ясно, что они объективно удаляются друг от друга со скоростью 570 тыс. км в секунду, т. е. быстрее скорости света. Если на той и другой представить себе особых наблюдателей, это при посредстве первого, находящегося между ними, они могут установить это, хотя непосредственные наблюдения дали бы им иной результат.

Приложение организационной точки зрения приводит к гораздо более полному пониманию принципа относительности, чем обычное, устраняющему его загадки. Это понимание я изложил в двух специальных статьях: одна в сборнике изд-ва «Мир» под названием «Принцип относительности и его философское истолкование» (М., 1923. С. 101–123), другая «Объективное понимание принципа относительности» в журнале «Вестник Коммунистической Академии» (1924. № 8. С. 332–347).

В общих чертах такое доказательство было дано мною сначала в статье «Обмен и техника» в сборнике «Очерки реалистического мировоззрения» (1-е изд. Спб., 1904. С. 279–343). Подробнее и точнее оно развито в первых главах книги: Богданов А. А., Степанов И. И. Курс политической экономии.

В общем для нас должно быть очевидно, что организационная точка зрения способна давать новую и ведущую к новым результатам постановку самых различных вопросов познания, какие ставились до сих пор.

II

Организационная точка зрения порождает также постановку вопросов, которые не могли ставиться отдельными, специализированными науками и которые, однако, должны быть признаны вполне научными вопросами. Это как раз те, которые относятся к единству организационных методов в природе, во всякой практике и всяком познании.

Имеются, положим, такие научные факты. Глаза каракатицы или восьминога представляют величайшее сходство строения с глазами высших позвоночных, например человека. Те и другие — аппараты гигантской сложности, с сотнями миллионов элементов, высокодифференцированных и стройно связанных между собой. Однако можно считать несомненным, что те и другие развивались совершенно независимо, на двух далеко разошедшихся ветвях генеалогического древа жизни; у общих предков человека и спрута не могло быть глаз в нашем смысле слова, самое большее — пигментные пятнышки в наружном слое тела для усиленного поглощения лучей. Независимость происхождения как бы специально подчеркивается тем обстоятельством, что слои воспринимающей свет сетчатки расположены у высших моллюсков в порядке, обратном расположению однородных с ними слоев у высших позвоночных. Это одно из самых чудесных совпадений в природе.

Может ли биология как специальная наука поставить и решать вопрос о причинах такого совпадения и такой степени совпадения? Имеется общее положение о том, что сходные функции ведут к развитию аналогичных органов. Но понятие об «аналогии» ничего не говорит о возможности такого поразительного совпадения; «аналогичны», например, роговая верхняя кожица человека, хитинная оболочка насекомого, известковая раковина моллюска и т. п. Биология может проследить две линии исторического развития, ряды переходов, приведшие от простого скопления пигмента независимыми путями к архи-тектурно-тождественным оптическим аппаратам, в миллионы раз более сложным, чем наши микроскопы и телескопы; но сама обособленность обеих линий исключает возможность ответа относительно причин совпадения их предельных результатов.

Биология на самом деле и не ставила вопроса в такой форме, хотя прошло уже более шестидесяти лет со времени исследований А. И. Бабухина над глазами головоногих.

Но с организационной точки зрения он должен быть поставлен. Это частный случай вопроса об единстве организационных методов в природе. И его научное решение должно быть достигнуто на основе анализа и обобщения организационного опыта.

В физико-химических науках существует «закон равновесия», сформулированный А. Л. Ле-Шателье. Он говорит о том, что системы, находящиеся в определенном равновесии, обнаруживают тенденцию сохранять его, оказывают внутреннее противодействие силам, его изменяющим. Например, пусть в сосуде находятся в равновесии вода и лед при 0 °C и нормальном давлении атмосферы. Если сосуд нагревать, то часть льда тает, поглощая теплоту и продолжая таким образом поддерживать прежнюю температуру смеси. Если увеличить внешнее давление, то часть льда опять-таки превращается в воду, занимающую меньше объема, что ослабляет повышающееся давление. Другие жидкости в противоположность воде при замерзании не увеличиваются в объеме, а уменьшаются; они при тех же условиях смеси, при повышающемся давлении проявляют обратное изменение: часть жидкости замерзает; давление, очевидно, так же ослабляется этим, как и в предыдущем случае. К растворам, химическим реакциям, движениям тел принцип Ле-Шателье применяется на каждом шагу, позволяя в самых различных случаях предвидеть системные изменения.

Но тот же закон, как показывают многие наблюдения, применим и к находящимся в равновесии системам биологическим, психическим, социальным. Например, человеческое тело на внешнее охлаждение отвечает тем, что усиливает внутренние окислительные и иные процессы, вырабатывающие его теплоту; на перегревание — тем, что повышает процессы испарения, отнимающие теплоту. Нормальная психика, когда в силу внешних условий для нее уменьшается количество ощущений, например когда человек попадает в тюрьму, как бы возмещает этот недостаток, усиливая работу фантазии, а также развивая внимание к мелочам; напротив, при перегрузке впечатлениями понижается внимание, направленное на частности, ослабевает деятельность фантазии и т. п.

Ясно, что вопрос о всеобщности закона Ле-Шателье не может быть поставлен и систематически исследован никакой из специальных наук: физикохимии нет дела до психических систем, биологии — до неорганических, психологии — до материальных. Но с общеорганизационной точки зрения вопрос, очевидно, не только вполне возможен, а совершенно неизбежен.

Обычно такие вопросы называют «философскими». В этом названии скрываются две идеи. Первая — именно та, что эти вопросы не подлежат ведению специализированных наук; она вполне правильна. Вторая — та, что эти вопросы не имеют строго научного характера, не исследуются всецело научными методами, а какими-то особыми, «философскими». Она должна быть отвергнута.

Как было выяснено, и вопросы специальных наук могут ставиться с общеорганизационной точки зрения, т. е. «тектологически». Эта точка зрения всегда шире и потому способна, по крайней мере в некоторых, а может быть, и во всех случаях, приводить к результатам более полным или более точным. Опыт всех наук показывает, что решение частных вопросов обычно достигается лишь тогда, когда их предварительно преобразуют в обобщенные формы; и при этом вместе с первоначально поставленным решается масса других, однородных вопросов. Основное значение тектологии — в самой общей постановке вопросов.

Отсюда легко устанавливается отношение тектологии к специальным наукам — объединяющее и контролирующее. Весь их материал и все добытые ими результаты законно принадлежат ей как основа ее работы; все их обобщения и выводы подлежат ее проверке со стороны своей точности и полноты, поскольку на той и другой может отразиться относительная узость точки зрения.

Методы всех наук для тектологии — только способы организации материала, доставляемого опытом; и она исследует их в этом смысле, как и всевозможные методы практики. Ее собственные методы не составляют исключения: они для нее такой же точно предмет исследования, тоже организационные приемы, не более. Так называемую «гносеологию», или философскую теорию познания, которая стремится исследовать условия и способы познания не как жизненного и организационного процесса в ряду других, а отвлеченно, как процесса, по существу отличающегося от практики, тектология, конечно, отбрасывает, признавая это бесплодной схоластикой.

Тектологию не следует смешивать с философией. Философия при своем зарождении была просто совокупностью тогда еще не разъединенного по специальностям научного знания, связанного наивными обобщающими гипотезами. В эпоху специализации наук она является надстройкой над научным знанием, выражающей стремление человеческой мысли к единству. Но она тем меньше могла его достигать на деле, что сама распалась соответственно основному разрыву социальной жизни на теоретическую и практическую ветви. И та и другая коренным образом отличается от тектологии.