Телефон безмолвия
Шрифт:
Недавно звонили муж и жена: у них мальчишка лет шести с утра до вечера твердит одно — обещает повеситься. Делает из веревки петлю, привязывает к шведской стенке.
— Что ты, Витенька, мы же тебя любим, будем плакать.
— Ну и плачьте.
— Мы же без тебя не можем.
— Ну и не надо! Вот будет у меня день рождения и повешусь.
Заигрывания с суицидом — это ой как нехорошо. Им бы к психиатру, а они, дураки, на «Телефон безмолвия». Видно, совсем не знают, куда кинуться.
Если б не инструкция эта, Мария знала бы, что посоветовать:
— А
Найти бы этих бедолаг после работы, да ведь и тогда ничего сказать нельзя. Тайна, покрытая мраком. Но ведь чушь это собачья, детские игрушки. И вот появляется человек, который это понимает, и… Ну что «и»-то? Откуда она в таком случае знает про «Телефон» столько всего… Воровка, которая для каждого обчищаемого имеет оригинальную легенду и нетривиальный подход? Не слишком ли?
Заверещал телефон, Мария вздрогнула. Голос Вассы в трубке. И она в ответ, не задумываясь:
— Вряд ли смогу быть вам полезной. Денег у меня больше нет.
А вечером они сидели на диване с ногами и, кутаясь в Мариин пуховый платок, говорили сразу обо всем: о пропаже денег («Но как ты могла подумать?»), о поэте Коконове и его смерти, о жизни Вассы, о жизни Марии, о жизни вообще и, конечно же, о «Телефоне безмолвия». О нем в первую очередь.
Про Коконова Васса говорила спокойно и с сожалением.
— Зря он не пришел ко мне. Я ему всегда помогала. Запутается с очередной бабой, и ко мне — погадай на картах: что будет?
— А ты умеешь гадать?
— Да ну! Одно название. Про него я и без карт все знала, для пущей важности, как говорится, раскидывала. «Что было, что будет, чем сердце успокоится». Он у меня весь был на ладошке, дурачок. Жалела его очень. Ведь какой он ребенок был необыкновенный! Куда все девалось… Профессии никакой, возомнил себя поэтом… В личной жизни путаница.
— Как же теперь, после всего этого? Ведь если бы он не на «Телефон», может, тогда бы…
— Плохо… — Васса подоткнула платок под ноги, подтянула его к горлу. — Очень плохо. Но… давай-ка о главном. Здесь-то уж ничего не сделаешь.
— Давай. О главном. — Мария тоже поплотней завернулась в платок. Сидели, как пушистый серый зверь с двумя головами и бугристым телом.
— Получается так: кто-то следит за всеми нами, как луна в окошко. Выбирает среди многих именно тех людей, которые нужны не где-то, а здесь, тех, кто может больше, чем дружить, любить, помогать, жалеть. И вот этот кто-то забирает их и сажает под землю на игрушечный телефон, от которого почти никакого толку. Понимаешь, это все равно, что снять с автомобиля рессоры на каменистой дороге. Там же пассажиры все побьются, в автомобиле этом. Не слишком ли здорово, чтобы быть просто глупостью?
— Ну, хорошо, — соглашалась Мария, — а верней, ничего хорошего. Значит, мы имеем дело с какими-то монстрами, которые пытаются
— Умница. Теперь вопрос: кто это делает и зачем?
— Как кто? — оживилась Мария. — Мафия, конечно! И напрасно ты смеешься. Ей же выгодно, чтобы в обществе были неразбериха, страх, грязь. Стадом управлять легче, чем коллективом.
— Ого! Это уже афоризм. Поздравляю! Ну, а кому еще выгодно? Инопланетянам?
Мария слегка надулась.
— Не понимаю, чем тебе не подходит версия с мафией? Насчет инопланетян тоже зря иронизируешь. Я сама читала, что существуют карты, где обозначены торговые пути инопланетян. На Землю эти пути тоже проложены.
— За рубли торгуют?
— Знаешь что, иди-ка ты домой!
— Ну, не буду, не буду. На сердитых, кстати, воду возят. Но сама подумай, что им тут покупать? Полезные ископаемые? На перевозках разоришься. А продавать? Что-то я инопланетного импорта в продаже не видела.
Мария посмотрела с превосходством.
— Да не покупать, а брать. И не полезные ископаемые… Впрочем, можно это назвать и так… ту энергию, что мы выделяем в момент эмоционального подъема. Ясно теперь?
— Слушай, а может, действительно! Но только не инопланетяне, а люди. Этакие энергичные вампиры. Им для хорошего самочувствия нужна твоя энергия. Высосут, одну кожурку оставят, а потом восстанавливайся, новую энергию нагуливай. А вдруг есть еще и такие, которым мало голод утолить. Им для кайфа другой вид энергии нужен. Чтобы, например, горе у тебя или наоборот восторг, или жалость. Тогда все по полочкам встает, а?
— Но почему не инопланетяне? — не соглашалась Мария.
— Ты же сама говорила, что этот Юз Бог знает на кого похож.
— Ну и что? Стало быть, любой карлик — уже из космоса прилетел? К тому же я уверена, что они бы своего агента получше под человека замаскировали. Дали бы какую-нибудь незапоминающуюся внешность.
— Знаешь, Васса, это ведь все пальцем в небо. Сколько бы мы ни гадали, лампочка не вспыхнет — правильно, мол. А поэтому глупо ломать головы. Даже если паче чаяния мы что-то узнаем, дойдем до чего-то, ну и что? Посмотри на себя — заговорщица нашлась. Ты же как рюмочка хрустальная: задень неосторожно — и нет тебя. У меня такое чувство, что мы живем в большом сумасшедшем доме. Возьмись доказывать этим наполеонам, что здесь не Ватерлоо, они же тебя захихикают, а может, еще и лечить начнут. В общем, в чужой монастырь со своим уставом…
— Это мой монастырь, — перебила Васса. — В том-то все несчастье, что этот монастырь — мой.
VIII
— Кто взял красный карандаш?! — Юз был разгневан и радостно сознавал, что имеет право на гнев и на причуды. Он находился на той ступени социальной лестницы, куда нижние смотрят еще не придерживая шляпы, но уже изрядно изгибая шеи. На этой ступени он мог делать почти все, что угодно, а те, кто внизу, с изумлением отмечали: «Наш-то, слыхали, что выкинул?»