Телефон безмолвия
Шрифт:
— Ну, кто карандаш взял? — повторил он, отрываясь от годового отчета и оглядывая сотрудников, которые, впрочем, были не слишком напуганы, так как в «почтовом ящике» работали все-таки люди интеллигентные и с чувством собственного достоинства.
— Модест, вы?
Модест почесал бугристую щеку и нехотя протянул Юзу карандаш.
— Сколько же просить? — Юз хлопнул короткопалой кистью по бумагам. — Зачем брать то, что вам не принадлежит? Напишите заявку, и вам выдадут точно такой карандаш. Но заявку писать, я так понимаю, лень, лучше взять с чужого стола, да?!
— Да, — согласился Модест.
— Бедлам какой-то! — Юз встал из-за стола и заходил по комнате. Сотрудники удвоили усердие: кто-то склонился над калькулятором, чья-то авторучка еще быстрей забегала по бумаге. «Всегда он так из-за ерунды»…
— Что там со сводкой по области? Модест!
— У меня все готово, хотел только заголовок подчеркнуть, а вы…
— Разговорчики в строю. Сколько там всего?
— Двадцать восемь.
— Неплохо, неплохо, — смягчился Юз.
— А чего ж, извините, хорошего? — невнятно отозвался строптивец.
— Чего хорошего?! — встрепенулся Юз. — И это спрашивает не паршивый дилетант, а специалист, ас, можно сказать. Если я не ошибаюсь, в прошлом месяце было целых двадцать пять!
— Правильно: в прошлом — целых двадцать пять, а в этом — всего двадцать восемь. Да?
— Уел! Ну, уел. То была весна, а сейчас лето. Кумекать, хе-хе, надо. Накиньте на солнечную активность.
— Зимой бы вы объяснили это падением солнечной активности.
Юз напрягся:
— Это что, бунт на корабле?
— При чем тут бунт, — оробел Модест. — Просто надо понять причину…
— Вам это не понять по малости чина. А те, кто может понять, думают.
— Ну-ну, — Модест пытался казаться непокоренным.
— «Ну-ну» оставьте для своих домашних, — сказал Юз, окончательно подавляя строптивца, и ловким движением изловил пасущуюся на столе Модеста муху. — А вообще-то, ребятки, не расслабляться. Сдадим отчет до двадцать пятого, получите еще и из директорского фонда. Четко?!
— Четко, — нестройно ответили сотрудники.
— Товарищ Юз, — в дверях показалась машинистка, похожая на молодую репочку, — мне бы ленту поменять, и копирка кончается.
Мужская часть отдела подняла глаза от бумаг.
— Душа моя, Маечка, — Юз поднес кулак с мухой к ушной раковине. — Канцтовары выдаются по двадцать пятым числам каждого месяца, и пора бы это знать.
— Я на складе, договорилась. Если вы требование подпишете…
— Я не подпишу, — ласково сказал Юз, не меняя позы, но обращаясь уже ко всем. — Должен быть порядок, в конце концов. И если вы знаете, что ленту выдают двадцать пятого, то извольте тянуть до двадцать пятого, и копировальную бумагу поаккуратней использовать, и хатху-йогу в рабочее время не перепечатывать! Все. Жду вас двадцать пятого.
Юз оглядел свою притихшую команду. Он знал, что даже эта позорная принципиальность будет оценена в курилке со знаком «плюс». В конце концов он имеет право и на несимпатичные чудачества. К тому же настроение у него было дрянное. Несколько дней назад, дрожа от нетерпения, он принес домой мини-магнитофон и пытался прослушать пленку, но не услышал ничего, кроме шума льющейся воды, да каких-то никчемных звуков вроде захлопывающейся двери или работающей кофемолки. Один раз ему почудились голоса, но звучали они глухо, как из-под перины. «Значит, на кухне она только меня принимала, — грустно констатировал Юз. — Подруженьку в комнату приглашает». Но и эта незаконная, словно уворованная возможность незримо присутствовать в квартире Марии волновала Юза. Однако, понимая, что никогда ему там не бывать больше законным путем, он нервничал, а нервничая, капризничал. «Да, не забыть эти дурацкие деньги вернуть. Хоть премию пусть ей выпишут, что ли. Только зря марался».
— Юз, зайди на минутку, — прохрипело в селекторе.
Юз бросил небрежный взгляд на подчиненных: он был единственным, кому директор говорил «ты» и кого вот так, по-свойски, зазывал к себе в кабинет. Остальным через секретаршу назначалось время.
— Ты что это, сатана старый, — приветствовал его директор, — девочку забижаешь? В лобешник захотел?
— Ого, уже нафискалила? — нехотя поддержал директорский тон Юз.
— Ты нашу Маечку не забижай, — настаивал директор, весело глядя на подчиненного.
— Ого, старый хек, — деланно обрадовался тот. — Можно поздравить?
— Ага. Маечку.
Юз сдержанно хихикнул. Директор сам предложил этот тон, но особенно наглеть не стоило.
— Садись.
Юз уселся в приятно прохладное кресло.
— Что с кабелем передачи сочувствия думаешь делать?
Юз заерзал, усаживаясь поудобней.
— Как вы правильно отметили — думаю делать.
— Юрий Павлович, есть такая клоунская группа «Жутки в сторону».
— Намек понял, — Юз выпрямился в кресле. — Напрасно вы так со мной, Борис Иванович. Я уж, кажется…
— Я спросил про кабель, — директор порылся в кармане, достал «долгоиграющую» конфетку, развернул и бросил за щеку.
Юз молчал.
— Ну?!
— Слушай, Борис, — Юз встал из кресла. — Только не надо делать из меня дурака. Мы все это затевали вместе, и не притворяйся, пожалуйста, что не понимаешь…
— Что-о?! — директор выплюнул конфетку в пепельницу.
— В случае чего тебе не удастся отмазаться. Ишь, умница, возглавил солидную, хе-хе, фирму, деньги гребет, за бугор шастает, девочек мацает, да к тому же еще кристальная личность, честный человек. Не слишком ли роскошно для одного? Правая рука у него почти не ведает, что там творит левая. Ловко! Нет, ты со мной поговори, поговори, давай-ка обсудим, как на чужом горбу в рай въехать. Как на потемкинских деревнях капитал нажить.
— Да ты… — директор вскочил из-за стола, кинулся к Юзу, замахнулся, кажется.
Юз стоял прямо, смотрел снизу вверх, на без страха.
— Ты… молчи. Пожалуйста, молчи.
— Ну вот, умница. Сядем.
Директор молча вернулся за стой. Юз снова сел в кресло, заболтал короткими ножками.
— Ты не забудь, ягодка, еще о тех девочках, которых мы с тобой, ах, прошу прощения, не мы с тобой, а я, лично я, по дурдомам растаскивал. Как начнет задумываться слишком — в дурдом. А можно и под автомобильчик, да?