Телеграмма из Москвы
Шрифт:
– - Ты слышишь? Если не пришлешь соль, мы в Москву звонить будем!..
На третий день, когда из первой ямы понесло отвратным запахом трухлятины, а третью яму засыпали рыбой, Шишиберидзе с диким гиком промчался на пролетке в конец деревни и, начиная с крайней избы, стал поголовно реквизировать соль. Обобрав все Орешники до последней щепотки соли, Шишиберидзе, гордо стоя на пролетке, выехал на берег и, со словами: "Нэт таких крепост, чтоб ему большевики не взяли!" -- самолично вывернул всю соль из пролетки в первую яму и на глазах остолбеневших рыбаков проворно перемешал лопатой тухлую рыбу с солью.
– - Лови ему дальше!
– - приказал он и укатил восвояси. Когда уже
– - Нэ трогай ему!!!
– - Бросив свою барашковую шапку оземь, он стал топтать ее так же страстно, как семь дней назад танцевал лезгинку.
Путина была приостановлена до получения из области бочек и соли. Вначале Шишиберидзе звонил в область ежечасно, потом стал звонить ежедневно и постепенно съехал на еженедельное позванивание, а к концу лета и вовсе перестал звонить. В начале зимы его арестовали и за злостный срыв плана рыбопоставки осудили на десять лет.
Вместо Шишиберидзе в район был назначен секретарь райкома Гупаленко, Хведор Исидорович, герой Гражданской войны и взятия Очакова и Перекопа. Как каждый украинец, Гупаленко был неторопливый и хитрый.
– - Ось, -- говорил он на собрании колхоза "Красные сети", -- ворог народив Шишиберидзе зирвав рыбопоставку, а мы пидиймемо цю штуку на довжну высоту. Ловить, хлопци, велыку и маленьку. Для социализма все пиде!..
И с весны "хлопци" стали ловить "и велыку и маленьку"; улов был, надо сказать, замечательный. Но область, щедрая до посылок такого товара, как руководящие работники, -- соли и бочек не присылала. Тонны и тонны рыбы гнили на берегу, а Гупаленко спокойно говорил:
– - А вы возьмить гнылу рыбу, звоисте и напишить акта: "Из-за недостатка соли спортилась." Дайте мени акт, а тым часом ловить и выконуйте плян. Плян -- цэ головнэ!
К концу лета колхоз "Красные сети" выполнил улов на 164 процента, но в область не погрузил ни одного пискарика. Обком, прочитав победную реляцию Гупаленко, выразил ему благодарность, а через несколько дней Гупаленко арестовали. Судили его за порчу сотен тонн рыбы и расстреляли. Не помогла и папка с актами, объясняющими причину порчи продукции.
После Гупаленко в Орешники приехал новый секретарь райкома Умрыхин. Он был из ивановских ткачей, отличался слабостью здоровья и излишней нервозностью. Узнав на месте о печальной судьбе своих предшественников, он утопился, привязав к шее, вместо камня, третий том "Капитала", и сделал это необдуманно и зря, так-как его секретарское тело было последним крупным уловом в сетях орешниковских рыбаков: рыба в реке исчезла совершенно.
После неудачника Умрыхина в Орешниковский район прибыл секретарь райкома Шмаерзон, а вместе с ним прибыл целый обоз, груженый бочками и солью.
– - Ну, так как с рыбой?
– - спросил Шмаерзон, прищурив левый глаз и подвывая на последнем слоге слова "рыба".
Когда Шмаерзон узнал, что рыбы совсем нет, то воскликнул:
– - Уй! А мне говорили, что у вас сами щуки в руку лезут!
Затем он долго звонил в область, крича в трубку телефона:
– - Так издесь рыбы нет, а одни слезы плавают!
По его требованию из области прибыла комиссия. Походив уныло по пустынному берегу, председатель комиссии самолично бросил камень в воду и, посмотрев как расходятся круги, решил, что в Орешниковском районе рыбы нет и никогда не было по случаю хронического и природного безрыбья. Колхозников-рыболовов из колхоза "Красные сети" поделили между двумя другими колхозами, а сам колхоз расформировали. Так и окончилась затея с колхозной рыбной ловлей. Удачника же Шмаерзона посадили только через год, после того как было установлено, что привезенные бочки рассохлись, а соль, хранившаяся в амбаре с протекавшей крышей, вообще исчезла, впитавшись в землю. Правда, кроме вредительства Шмаерзону, как каждому еврею, пришили еще и троцкиэм, -а оттого, что фамилия его напоминала следователю нечто немецкое, его заставили признаться, что он был еще и немецким шпионом. Но это к рыбной ловле не относится.
6. Было бы ошибочно думать, что орешане жили плохо. Одно время, в самом начале коллективизации, люди совсем приуныли, но потом пообвыклись и стали, по выражению деда Евсигнея, "с советской властью в прятки играть". Кругом были необозримые пространства, тайга, озера, где на каждом шагу была пища. Ягоды, грибы, кедровые орехи, -- если захочешь, за месяц на два года напасешь. В индивидуальные сети рыбка тоже шла -- не так, как раньше, но все же. Дичи было сколько угодно, даже больше ее стало, чем до революции. Тогда при индивидуальном хозяйстве мужики собирались целой деревней и шли разорять гнезда диких уток, гусей и прочей водно-земляной птицы, так-как от нее страдали посевы. Когда хозяйства коллективизировали, то единственно, кто свободно вздохнул, так это -- дикая птица. С этого времени она привольно плодилась и опустошала целые поля, не услышав ни разу даже простого окрика: "Киш, проклятая!"
Многие колхозники тайком завели глубоко в тайге собственные поля. Сеяли хлеб и картофель дедовскими способами, но собирали вдоволь и того, и другого. Если и случалось, что они плакались при районном начальстве на бедные наделы на трудодень, то делали это только для отвода глаз.
В общем, если казак Орех, блуждая в этих местах, ощущал недостаток в горилке, то орешане, используя дары природы, не только не голодали, но и научились тому, чего не умел Орех. Их самогон был значительно лучше по качеству, чем казенная водка, которая, кстати, с расстрелом "всесоюзного самогонщика" Рыкова, не появлялась в этих местах.
Конечно, орешане жили при советской власти значительно беднее, чем до революции, а, главное, стали они всего побаиваться и все делали с оглядкой. Но несмотря на то, что существовали чем Бог пошлет, а от советской власти могли получить только кофе "Здоровье", орешане на судьбу не роптали и совершенно смирились со своим положением, когда узнали о жизни в центральных областях России. Даже больше того. Время от времени в Орешниках черным змеем полз слух, что из Сибири будут высылать в Смоленскую область, и это вызывало еще большее смятение, чем у жителей Центральной России вызывал смятение слух о поголовной высылке в Сибирь.
На этом короткое описание всего, что необходимо пока знать об Орешниках, мы окончим и приступим к следующей главе.
– ------
ГЛАВА III. НА ПОРОГЕ НОВОЙ ЭРЫ
Население Орешников просыпалось по обыкновению поздно, кряхтя, почесываясь и охая. Время было летнее, полевых работ не было, и жители районного центра, в большинстве своем колхозники, спали так долго, пока это приятное занятие не надоедало или пока спавшему не становилось лень спать. Остальная, неколхозная, часть жителей Орешников волей или неволей приноравливалась к образу жизни колхозников и вставала наравне с ними. Исключением из правил был заведующий магазином "Райпо", который, кажется, и вовсе не просыпался, хотя изредка для разнообразия шел из своей избы в пустой магазин, слегка приоткрыв для ориентировки в пространстве щелочки заспанных глаз и, войдя в магазин, никем не тревожимый, он вновь погружался в безмятежный сон.