Телохранитель для убийцы

Эл Софья

– Что случилось? – рассматриваю жирные капли на одежде, где не смог спасти фартук.

Шум, ругань Пита, помехи. И вот противное сиплое дыхание. Закатываю глаза, скрипя зубами.

– Роксана Андреевна, Пётр, – голос сочится ядом, а я представляю, как ее жемчужные бусы обвиваются вокруг шее все туже и туже…

– Вера Павловна, – лед – и ничего больше.

Не собираюсь притворяться с ней. Гера вздрагивает рядом, а люди оборачиваются. Директор задерживает дыхание. О, да. Я знаю, как действует этот голос. Когда кажется, что внутренности примерзают к позвоночнику.

Он

у меня от него. Единственное наследие, о котором не жалею. Кроме, может, тринадцати языков.

– Я приеду. Отдайте трубку Петру. Больше не прикасайтесь к его телефону, – отчеканивая слова по слогам, выдаю я.

Снова шорох, а я чувствую, как в голову ударяет опасный пульс. Одергиваю себя, разглядывая витрину «Детского мира». Всегда помогает. Вспоминаю, как первый раз зашли с Питом в такой магазин. Я понятия не имела, что с ним делать. По-моему, он научил меня большему, чем я его.

– Рокс, – Питер кашляет, а мне это совершенно не нравится, – короче, мы поговорили с Маратом касательно наших разногласий по поводу общения с девушками, – выдыхаю, но молчу, – учителя восприняли наши эмоции как агрессию. Так что уже скоро подъедет отец Марата, мать уже за дверями и отец Алены на пороге в качестве моего адвоката. Не хватает тебя.

– Скоро буду, – выдыхаю, потирая переносицу, – вам с Маратом медпомощь оказали?

Питер смеется, а я понимаю, что пора это обсуждать. Два приятеля с завидной регулярностью периодически чешут друг о друга кулаки. Это никак не входит в концепцию «ниже травы, тише воды». Жму на отбой и смотрю на обеспокоенную Геру.

– Ты же на машине? – она кивает, а я виновато улыбаюсь. – Подкинешь?

Гера кивает, пока я бегу на кухню скидывать фартук.

***

Конечно, первое, что я вижу, преодолев дверь учительской, это причитающую Веру Павловну, нарезающую круги вокруг матери Марата, прижимая к силиконовой груди сына. Парню явно неудобно, но избавиться от всесильной родительской любви симпатичный брюнет восточной наружности не может. Еще бы, такой мастерский захват. Лишнее движение, и он или задохнется, или его сонная артерия аккурат будет перерезана острым маникюром мамаши. При всем желании не могу вспомнить имя натянутой силиконовой блондинки. Следов серьезных повреждений на парне не замечаю. Пара синяков, царапина, слегка распухший нос. Вполне мирно, поэтому тут же перевожу взгляд на Питера.

Желание повторить жест силиконовой мамаши взлетает где-то внутри, но тут же давлю его. Губа Пита разбита. Он сидит на стуле и потирает кисть. Судя по всему, вывихнул, неправильно бил. Вижу окровавленные костяшки и доходит – в стену долбил? Угрожал, значит? А этот дьяволенок виновато улыбается. Ограничиваюсь тем, то подхожу, хлопнув по плечу.

– Как ты? – смотрю в глаза.

Не сможет соврать.

– Все ок, Рокс, – киваю на руку, – ну, это ерунда.

Это и правда мелочи. Но не когда ты на пороге совершеннолетия, Пит. Естественно, этого я вслух не скажу. То, что все руки и ноги нужны целыми. Обсудим дома, не здесь. Клуши испепеляют меня взглядом, а я падаю рядом с Питом в ожидании тяжелой артиллерии.

– Вера Павловна, сколько можно это терпеть, – причитает кукла не первой свежести, а Питер закатывает глаза, – мой Маратик сегодня, а завтра кто?

– Мам, – Маратик вновь пытается выбраться, активно жестикулируя, – все в порядке. Я упал, Петьку за собой потянул. А химичке привиделось.

Ценю твой широкий жест, парень, но я тут буду защищать только одного ребенка. К тебе сейчас армия привалит, а у него никого, кроме меня нет.

– Вера Павловна, у меня нет оснований не доверять Петру и тем более Марату, – откидываюсь на спинку стула, – а вот учитель химии, которого упомянул Марат, кажется, девушка двадцати пяти лет от роду, чья голова забита непонятно чем.

– Вот и я говорю, до тридцати лет детей воспитывать нельзя! – сверкает в мою сторону мамаша Марата, намекая на мой возраст, а я усмехаюсь.

– А вы неплохо сохранились для пятидесяти. Я бы больше сорока пяти не дала вам, – давлю улыбку, видя, как багровеет ее лицо.

– Мне тридцать шесть, – шипит она, а я снова усмехаюсь.

– Оу, тогда поздравляю вас с прекрасным умным шестилетним мальчиком, – она вновь вспыхивает, а я не выдерживаю, – да заткнись уже, курица. Буду говорить с мужиком твоим…

– Рокс, – Пит дергает за рукав, а я взрываюсь.

– Нет, Пит, какого черта? Мы хуже их? Платим исправно, ты лучший ученик, а я сюда хожу уже чаще, чем на работу. Достало. Им, может, дома заняться нечем, а мне работать надо. С этими дурами, – киваю на ахнувшую директрису и причитающую мать Марата, – толка никакого нет.

– Так и о чем вы хотите со мной поговорить? Как от статьи сына отмазывать? – раздалось от двери, а последняя заслонка медленно дрогнула.

Нельзя, Рокс.

– Как из сына мужчину воспитывать, – рычу, встречаясь взглядом с вошедшим.

А вот это уже как в плохом кино. В очень хреновом кино. Потому что и мужчину в дверях, отца Марата, и мужчину, приобнимающего Алену за плечи, я знаю. Судя по их взгляду, они тоже прекрасно меня помнят.

Только этого дерьма сейчас не хватало.

Нет, то, что у нас были маленькие приключения – это полбеды. Люди взрослые, не в бульварном романе. А вот то, что, оказывается, такие приключения у меня были с главой фармкорпорации «Ланцелот», прямого конкурента «Destiny», а, следовательно, имеющего такую же репутацию, по совместительству отцом Марата – уже ее треть. Вишенка на торте – отец Алены, глава сети клиник пластической хирургии, куда направляла меня Аманда.

– …спустя пять лет управления корпорацией «Destiny» Майкл Чимблер, бывший замглавы Уильяма Клода-младшего, был найден в собственной квартире мертвым. Об этом и других новостях… – невидящим взглядом смотрю на экран, почему-то все это время работающего телевизора чувствуя, как на моем локте мертвой хваткой закостенели пальцы Питера.

Что я там хотела. В горы?

Глава 3

Нью-Йорк, 2013 год

Перед открытой дверью в кабинет Клода я наконец останавливаюсь. Левая рука онемела от тугой повязки на плече, а голова кружится после кровопотери. Боль, далекая и неосязаемая, короткими уколами пронзает мозг, обжигая сознание.