Телохранитель Каина
Шрифт:
– Ничего. Не до меня ему. На нервах.
– Это только в этот день? Или между братьями всегда были плохие отношения?
– Без радости друг к дружке, – сказал дядя Степа.
– В чем причина?
– Тот при деньгах, а этот в бедности.
– Вы с ними общались когда-нибудь? Водку вместе пили?
– С Глебом.
– А со Стасом? – спросил Потемкин.
– Энтот больно заковыристый. Барин, одним словом.
«Очень похоже», – подумал Китайгородцев. Он со Стасом
– Что Глеб рассказывал? – спросил Потемкин. – Какие отношения у них с братом?
И снова дядя Степа повторил:
– Без радости.
– Завидовал он брату?
– Не любил, – по-своему сформулировал дядя Степа. – Вражда у их. Мне Глеб сказал, что у него супротив брата есть фига.
– Это что? – не понял Потемкин.
– Я, говорит, такую фигу покажу ему, чтоб он не задавался.
– Это он в тот день вам сказал? Когда вы с ним увиделись в последний раз?
– Всегда такое говорил.
– Да что ж за фига у него такая? – спросил Потемкин, хмуря брови. – Чем он угрожал? Чем мог насолить Стасу?
– Наследство.
– Чье наследство? – насторожился Потемкин.
Дядя Степа молчал. Он снова оказался в тупике.
– Это Глеб так говорил? – пришел ему на выручку Потемкин. – Про наследство.
– Ага.
– Может, это как-то связано с родителями? – предположил Китайгородцев. – Мать у них жива. Отец… Спросите у него, что Глеб рассказывал о своем отце?
– У Глеба был отец? – спросил Потемкин. – Вы что-то слышали о нем?
– Генерал! – ответил дядя Степа.
– Он жив? – заторопился Китайгородцев. – Что говорил Глеб?
Может быть, сейчас все выяснится? Может, Глеб когда-то проговорился о том, что генерал Лисицын жив?
– Отец Глеба живой? – спросил Потемкин.
– Схоронили, – коротко ответил дядя Степа.
– Так это про генеральское наследство говорил Глеб? – пытался выяснить Потемкин.
– Не-е, про евойное.
– По чье?
– Про Стаса.
– Что говорил Глеб? Конкретно! Вспоминайте слово в слово!
– Наследник, грит, отымет все наследство.
– У Стаса?
– Ну!
– У Стаса есть наследник?
– Ну!
– Кто он? Где его искать?
Заминка.
– Вы знаете? – спросил Потемкин. – Был разговор?
– Нет.
– Наследник один? Или их много?
– Не знаю.
– Имя какое-нибудь Глеб называл?
– Нет.
– А вы сами кого-нибудь на примете держите?
– Нет.
– В тот день, когда Глеб исчез, он, может быть, как раз и собирался показать фигу Стасу?
– Я не знаю.
Потемкин еще какое-то время пытался выудить из дяди Степы хоть что-то, но бесполезно. Что дядя Степа знал, тем он уже поделился.
– Достаточно, – махнул рукой Китайгородцев.
Потемкин стал выводить дядю Степу из состояния гипнотического транса. Меньше чем через минуту дядя Степа открыл глаза. Взгляд его блуждал. Он вряд ли помнил, что с ним происходило какие-нибудь пять минут назад. Китайгородцев склонился над сидящим дядей Степой.
– Водку с Глебом приходилось пить? – спросил Китайгородцев.
– Бывалоча, бухали.
– А про Стаса, про его брата, говорили за столом?
– Этого не помню. Бухали так, что туман в башке.
– Но он тебе говорил, что хочет брату фигу показать?
Тут что-то с дядей Степой произошло. Он так сильно удивился, что это его удивление тотчас нарисовалось на его лице.
– Ага! – растерянно признался он.
Никак не мог сообразить, откуда Китайгородцев это знает.
– А говорил, что наследник отнимет у Стаса все наследство?
– Говорил, – в очередной раз испытал потрясение дядя Степа.
– Наследник – кто? – почти ласково спросил Китайгородцев.
– Я не знаю.
Конечно, он не знал. Если бы знал, сказал бы еще раньше, под гипнозом.
Дядя Степа показал дорогу к ближайшей церкви. Здешний батюшка был молод и интеллигентен.
– Я к вам за помощью, – сказал ему Китайгородцев. – Помогите мне, пожалуйста.
Батюшка смотрел ему прямо в глаза. Китайгородцев подумал, что надо быть осторожным, чтобы благожелательность во взгляде собеседника не сменилась подозрительностью.
– В прошлом году, весной, я встретил здесь, неподалеку, священника, – сказал Китайгородцев. – Я беседовал с ним. У меня было много проблем… Много сомнений… Даже неверия… Он мне очень помог тогда… Объяснил… Мне стало легче. Но сейчас настал такой период… Он опять мне нужен. А я не знаю, где его искать. Не спросил в тот раз. Я думал, что мне больше не придется… Я ничего о нем не знаю, даже имени. Помню только, что у него машина такая черная была. Кажется, «Волга».
Все так же батюшка смотрел Китайгородцеву в глаза, и ему вдруг отчего-то стало невыносимо тяжело. Хотелось отвести взгляд. Китайгородцев уже понял, что собеседник не поверил ему, распознал эту наспех слепленную ложь. И он не выдержал, опустил глаза. Пауза затягивалась и уже была невыносимой. В церкви сейчас не было других людей. В абсолютной тишине пугающе громко потрескивали свечи.
– Возможно, я знаю, о ком вы говорите, – внезапно сказал батюшка.
Китайгородцев дрогнул. Но не посмел поднять глаза.