Телохранитель
Шрифт:
Комната на Васильевском острове, просторная, с высокими потолками — как черно-белый кадр из немого кино. Высокая, стройная героиня, курящая длинную тонкую сигарету. На столике рассыпан белый порошок, и женщина через некоторое время накланяется и вдыхает его через тонкую хрустальную трубочку. Патефон играет, поет божественный голос Вертинского.
Хозяйка квартиры Лидия Коноплева, всегда презирала мещанский уют. И вместе с тем очень любила свое жилище. Сейчас — в комнатах тихо. А еще год назад здесь было шумно и весело. У зеленой лампы собирались гимназисты, юнкера, реалисты, студенты. Проникновенно читали стихи. Лидия улыбнулась, откинула русую прядь. Подошла
Она была на редкость хороша, Лидия Коноплева — эсеровская активистка, человек сложной судьбы. Это неожиданную и незабываемую красоту сразу отметила Влада Воронцова. Именно Влада познакомила Лидию с Мариной Цветаевой. Правда, отношений у них не сложилось, слишком разные это были люди — Марина и Лида. Марина — тонкая, хрупкая, ранимая. И Лидия — решительная беспощадная в суждениях, могла бы, не колеблясь, застрелить политического противника, выполнить любое желание, даже самое кровавое задание партии. Именно при выполнении одного из поручений Центрального комитета и познакомились Влада и Лида.
Лида прекрасно знала, что такое смерть. Умела обращаться с оружием и взрывчаткой. Знала толк в бомбах, гранатах, различных детонаторах и взрывателях. Возня с оружием доставляла ей истинное наслаждение — нет, она не хранила у себя бомбы, но если ей случалось держать гранату, бомбу или револьвер, она вся буквально светилась. Ведь оружие может мгновенно повернуть ход событий, бесповоротно решить судьбу врагов партии…
Когда Петр Ефимов, бывший прапорщик, политкаторжанин, сидевший в Александровском централе вместе с Гоцем, познакомился с Коноплевой, он сразу вызвался научить ее стрелять. Ученицей она оказалась способной и вскоре превзошла учителя.
Позже Ефимов рассказывал об этом Гоцу.
— Подумайте, Абрам Рафаилович, ангел, а бьет в мишень с дьявольской точностью. Пулю в пулю всаживает.
— Ты, Петя, Лидию Васильевну недооцениваешь. Впрочем, не ты один. У твоего ангела хороший послужной список. Она руководила солдатским университетом, работала среди моряков на «Андрее Первозванном». Предельно логична, собрана, непреклонна. Она не промахнется ни в буквальном, ни в переносном смысле. Одна стоит десятка сильных и смелых мужчин. Вот таков твой ангелочек, Петюша…
Гоц впоследствии по секрету передал Коноплевой этот разговор. Тогда ему показалось, что Лидия Васильевна осталась недовольна. Абрам Рафаилович не ошибся. С некоторых пор Коноплева стала щепетильной, точнее — после знакомства и дружбы с Борисом Николаевичем Рабиновичем. Поначалу она относилась к нему, как и к прочим товарищам по организации, но постепенно он стал занимать ее воображение все больше и больше.
Гоц Абрам Рафаилович — 54 года, занимал видное место в партии эсеров, руководил военным отделом ЦК партии эсеров. Считался непререкаемым авторитетом в организации массового и индивидуального террора. Тщеславный, склонный к драматическим жестам, не останавливался перед крайностями.
Особоуполномоченный ЦК Рабинович начинал свою работу в Петрограде с большой неохотой. В столичном городе, не то, что в провинциальной Пензе, откуда он приехал, по вызову своего шурина Гоца. На каждом шагу — яма. У каждой стены — лестница. Каждый встречный — загадка. Ошибаться нельзя. Цена ошибки — голова. И потому Борис Николаевич старался быть предельно внимательным и осторожным в знакомствах и встречах, даже с членами партии. Исключение составляли два человека — Гоц и Коноплева. С Абрамом вместе учились, вместе росли. Не один пуд соли съели. Все рассчитано на много ходов вперед. Как в шахматах. С Лидой — совсем другое дело. Над разумом витали личные симпатии. В ее обществе — не закиснешь. Порывиста. До предела обнажена в мыслях народовольническая душа, восторженная и романтическая. Народовластию предана фанатична. В Пензе он таких не встречал. И к нему привязалась. Кажется, искренне. Явно выделяет его среди других. Приглашает запросто на квартиру. Музицирует. Поет. И не плохо. Без фальши. Талант. Ей бы в актрисы податься, а она — в террористы. И в организаторских способностях не откажешь. За что ни возьмется — доводит до конца. Побольше бы ей удачи, как всей партии эсеров.
С тех пор, как вернулся из эмиграции Ленин — сплошные катаклизмы. Провал за провалом. Катится партия вниз, со ступеньки на ступеньку. ЦК лихорадит. Один Сунгин чего стоит. Такую промашку дал Веденяпин. Помог Сунгину войти в «круг избранных», а тот категорически выступил против применения террора в борьбе с большевиками. Поднял в ЦК бунт. Пришлось вступить в борьбу Чернову. Да, после известной всему подполью Владиславы Воронцовой, которую называли не иначе как Крысоловом, и которая также решительно выступала против террора, трудно найти еще такого члена партии, открыто выступившего против ее курса. Хорошо, что Чернов успел принять соответствующие меры. Уступить Сунгину — значило создать прецедент для других. А таких в партии появляется все больше и больше. Некоторые расхрабрились до того, что предлагают сотрудничать с Советами против русской и иностранной реакции.
Коноплева ждала прихода Рабиновича с особым нетерпением. Наконец-то она решилась на индивидуальный террор против Ленина. Долго колебалась. Думала. И вот перешла рубикон. Расскажет обо всем Борису Николаевичу, а тот передаст Гоцу. Соратник Азефа знал толк в терроре. Принимал участие не в одном покушении. Прошел савинковскую школу. Пожимал дружески руки Каляеву и Созонову. Собственно, она не очень обременит заботами Абрама Рафаиловича. Нужны один-два помощника и оружие. Какое — она знает, и уже заказала его в Германии. Это будет нечто. Такого в истории русского террора еще не было.
Она прекрасно знает — Ленин выезжает из Смольного без охраны. Но редко садится в машину один. Всегда кого-нибудь и куда-нибудь подвозит. Приглашает с собой на митинги иностранных товарищей. И на заводах и в казармах — в окружении рабочих и солдат. Ни гранату, ни бомбу бросать нельзя. Применять можно только револьвер или браунинг… Только… Или не только… Да, у нее есть прекрасная мысль…
Сергей не знал, что в решении назначить его начальником особого отдела по борьбе с террором самую главную роль сыграл никто иной, как Ленин. Да, рекомендации Бокию дала Влада. Но…
Это произошло в январе 1918 года. Сергей находился в охране Совнаркома. К нему подошел молодой человек в студенческой форме.
— Извините, — обратился студент к Сергею, — вы не могли бы проводить меня к Ленину. Видите ли, я уже был у товарища Ленина с письмом от товарища Артем, и Владимир Ильич назначил мне встречу в семь вечера.
Сергей не знал, что и ответить. Четкой охраны правительственных учреждений налажено не было. Это очень удивляло его. Ведь получалось, что к Ленину и его соратникам мог пройти кто угодно, и последствия могли быть ужасными. Помнится, он еще поговорил об этом с Владой, и та, улыбаясь, сказала, что вот ему и поручать обеспечивать такую охрану. Не прошло и трех месяцев, а так и случилось.