Телохранитель

Дэвис Мэгги

В спальне хозяина дома, обставленной тяжеловесной старомодной мебелью, центральное место занимала гигантская кровать из махагонового дерева, своими размерами и конструкцией напоминавшая средних размеров парусник. К спальне примыкала гардеробная Чарльза Д. Бладворта, оборудованная парикмахерским креслом — в нем слуга стриг и брил своего хозяина. Портрет основателя торговой империи Бладвортов висел на стене, обитой красным муаром. С портрета на них строго смотрел коренастый, полный жизни мужчина средних лет в темно-синем деловом костюме. Его серые глаза отливали стальным блеском.

Рядом

располагались апартаменты хозяйки дома, обставленные сообразно вкусам Эдны Бладворт. Комната, в которой Карла Бладворт Бергстром, сраженная недугом, так долго была прикована к постели, напоминала конфетную бонбоньерку. Обилие статуэток, безделушек и пожелтевших от времени кружевных салфеток наводило тоску. Кровать напоминала царский трон. На покрывале из пожелтевших брюссельских кружев громоздилась горка подушек из розового атласа, обшитых все теми же кружевами. В примыкавшей к спальне ванной, отделанной белым мрамором и позолотой, стояла громадная ванна тоже из белого мрамора. Только телевизор да телефонный аппарат на прикроватном столике вносили в удушливую обстановку комнаты оттенок современности.

Гарри Стиллман, похоже, с облегчением вздохнул. Он пробормотал:

— Здесь вся комната была просто забита коробками с пилюлями и пузырьками с лекарствами. Вы проделали громадную работу, миссис Шенер.

Широкое, покрытое глубокими морщинами лицо горничной оставалось бесстрастным.

— Я просто привела комнату в надлежащий вид, вот и все. Именно такой она и была при жизни миссис Эдны, бабушки миссис Бергстром. И сама миссис Бергстром всегда хотела видеть ее такой.

Когда она повернулась к Франческе с вопросительным выражением в глазах, та поспешно сказала:

— Я вовсе не собираюсь ничего менять в этой комнате. Выберу себе какую-нибудь другую спальню, чтобы переночевать.

Франческа решила, что полвека назад эта комната, пожалуй, была довольно симпатичной, но теперь в ней, казалось, нечем дышать. Единственным достоинством здесь была причудливая игра света, отраженного от морской поверхности. Это придавало особое очарование большинству комнат «Дома Чарльза», не позволяя забыть, что Палм-Бич был островом, окруженным морем, на которое щедрым потоком лились лучи яркого флоридского солнца.

Франческа подошла к высокому — от пола до потолка — окну, выходящему на небольшой балкон. Он выступал из полукруглого портала здания, и с него открывался замечательный вид на зеленую лужайку перед домом и бетонный причал для яхт, за которым сине-голубые воды Атлантики смешивались с более светлым течением Гольфстрима. За зеленой лужайкой виднелся больший из двух бассейнов, сверкавший на ярком солнце подобно сапфиру, и несколько домиков для гостей с крышами из красной черепицы.

— В котором из них живет мистер Бергстром? — поинтересовалась Франческа.

Горничная подошла и встала рядом с ней.

— В самом большом, мисс Луккезе. Но его отсюда не видно. Вам надо спуститься вниз и пройти по лужайке вон туда. — Она показала на островок более темной зелени среди королевских пальм и баньяновых деревьев. — Вон туда.

Морис Ньюмен вмешался в их разговор:

— Я переговорил с Куртом

до того, как мы сегодня утром выехали из Майами, и он просил вам передать, что будет здесь все время на тот случай, если вы захотите с ним встретиться. Кстати, после смерти Карлы он перенес все свои вещи из большого дома. В его собственности остались яхта «Фрейя» и «Порше».

Он сделал паузу, потом добавил:

— Курт просил передать, что весьма признателен вам за разрешение какое-то время пожить в домике для гостей.

Оба юриста, похоже, тщательно уклонялись от разговоров на эту тему, бухгалтер тоже уткнулся в какие-то бумаги в своей папке. Их поведение было легко объяснить — ситуация сложилась неловкая. По всей логике, Курт Бергстром должен был бы унаследовать все имущество после кончины своей жены. Но в завещании, обнаруженном в сейфе Карлы через несколько дней после ее похорон, было сказано, что все состояние и недвижимость Бладвортов должны перейти к Джованни Луккезе или к его наследникам. Таковой оказалась его дочь, двадцативосьмилетняя женщина, помощник директора отделения аспирантуры на историческом факультете одного из самых крупных университетов в Бостоне.

— Мистер Бергстром может находиться здесь столько, сколько он сочтет нужным, — произнесла Франческа, чувствуя себя неловко под внимательным взглядом Ньюмена. — Он ведь прожил здесь несколько лет…

— Пять, — сказал бухгалтер, не поднимая головы от бумаг. — Пять лет.

— И я вовсе не настаиваю на его немедленном отъезде. Он только что потерял жену… — Франческа, нахмурившись, посмотрела на своих спутников. — Ему надо время, чтобы пережить все это.

— Курт может быть вам полезным, мисс Луккезе, — быстро произнес Гарри Стиллман. — Да, конечно. Он управлял здесь всем и держал все хозяйство в своих руках, пока Карла была больна. Да, он вполне может быть полезным.

Когда все направились к выходу из спальни, Франческа замедлила шаги и задержалась у покрытого кружевной салфеткой туалетного столика, на котором лежало множество женских безделушек — щетки для волос, отделанные серебром, шкатулки, фарфоровые пудреницы и целая коллекция флаконов для духов из резного стекла.

Здесь же было несколько фотографий в массивных золотых рамках. На одной из них фотограф запечатлел в тщательно выбранной позе прекрасную молодую женщину с короткой стрижкой по моде пятидесятых годов. Ее волнистые волосы, небольшое овальное личико и светлые глаза будили какие-то смутные воспоминания. На снимке была изображена Карла Бергстром, но в то же время ее лицо удивительным образом напоминало Эдну Бладворт, женщину с портрета в музыкальном салоне.

Рядом со студийной фотографией Карлы Бладворт стоял явно любительский снимок. Красивый молодой человек в фуражке, из-под которой выбивались кудрявые черные волосы, улыбался, глядя прямо в объектив. На фотографии видна была только верхняя часть его тела — широкие плечи, обтянутые форменной курткой с двумя рядами начищенных до блеска пуговиц — обычный костюм шофера.

Франческа схватила фотографию, тоже оправленную в массивную золотую рамку.

— Я никогда не видела этого снимка! — воскликнула она.