Телохранитель
Шрифт:
— Теперь я тебе наконец могу все-все рассказать! — Ри уходить явно не собиралась. — А то в самолете нельзя было, фэбээровец этот заявил категорически, что я ни слова о судебных делах не должна говорить, иначе он мне не разрешит с тобой сидеть.
— Ладно, рассказывай. Только отвернись к окну, я переодеться хочу.
— Подумаешь! — она скорчила рожицу, но отвернулась. — Так вот, слушай!..
Многое из того, что Ри рассказывала, Рэй уже знал, но не хотел портить ей удовольствие, поэтому слушал, не перебивая.
Рамсфорд
История похищения Мэрион рассказывалась и пересказывалась десятки раз, со всеми подробностями, Рэй при этом выставлялся чуть ли не национальным героем. Да, он стрелял в Тони, да, ударил Сантуццу, да, угрожал им пистолетом — но мог ли он поступить иначе?! В газетных статьях приводилась статистика гибели заложников в случаях похищения, рассказывалось о посттравматическом синдроме. Вспомнили и о трагедии, случившейся в свое время с матерью Мэрион.
В большинстве статей, явно или между строк, прослеживалась одна и та же мысль: если бы Рэй не сделал того, что ему теперь вменяют в вину, то Мэрион Рамсфорд, скорее всего, не было бы сейчас в живых.
На этом же собирался строить линию защиты и Картер Доусон, лучший и опытнейший специалист по уголовным делам из компании «Рамсфорд, Фогг, Такер и Со.» — не на отрицании случившегося, а на сопутствующих этому обстоятельствах, на тех самых обстоятельствах, которые вынудили нормального законопослушного гражданина поднять оружие против преступника и похитителя.
Ри уже дала несколько интервью, где красочно расписывала, как ужасно было стоять в тесной бетонной нише, борясь за каждый глоток воздуха и не зная, выйдет ли она когда-нибудь оттуда.
Рэй знал, что и ему рано или поздно придется общаться с репортерами, но пока, по словам Доусона, он был к этому еще не готов. Поэтому, встретив в аэропорту, адвокат провел его вместе с фэбээровцами через служебный выход, минуя дежуривших в зале прибытия репортеров (каким образом те узнали, что Рэя привезут именно сегодня, оставалось загадкой).
— …Меня сегодня репортеры в аэропорту чуть не затоптали! Тебе-то хорошо, ты быстренько смылся, а меня они обступили и в оба уха вопросами забросали — где ты и как долетел… — отвернувшись к окну, вдохновенно тараторила Ри. При этом, как выяснилось, она каким-то образом ухитрялась подглядывать, потому что, едва Рэй успел снять рубашку, внезапно обернулась.
— Ой, а что это у тебя?!
Наколку на бицепсе он сделал пару месяцев назад, со скуки. В тюрьме был один китаец, который мастерски накалывал всем желающим татуировки; платой служила стандартная тюремная «валюта» — сигареты. Лично Рэю его татуировка обошлась в две пачки.
Едва сделав ее, он почти сразу пожалел об этом — нужно было быть умнее, все-таки ему уже не шестнадцать лет! Но смотрелась татуировка неплохо: небольшой, всего дюйма четыре, дракон; крылья с черной окантовкой переливались зелеными сполохами.
Вот на этого-то дракона и уставилась теперь с восхищением Ри. Потрогала пальцем, погладила.
— Как здорово! А больно было?
— Да нет, не очень. Чесалось только потом пару дней.
Она еще погладила по бицепсу — и вдруг обняла, обхватила, прижалась лицом и губами к шее.
— Рэйки… Ты вернулся, Рэйки, о господи…
— Ты что делаешь, от меня же потом пахнет! — Надо бы, но не было сил отстраниться, поэтому он поцеловал ее в макушку.
— Ну и пусть.
Она подняла голову, взглянула снизу вверх.
— Наконец-то… — не договорила, просто потянулась к нему.
Поцелуй был глубоким и сладким — как во сне, в мечтах, которые все последние месяцы Рэй гнал от себя, повторяя мысленно: «Не надо, забудь, ведь этому не суждено сбыться!» Но все его благие намерения рассеялись в пыль в тот миг, когда он встретил в самолете сияющий взгляд ее синих глаз.
— Рэйки, — оторвавшись на миг от его губ, прошептала Ри, и не было больше ни сил, ни желания говорить «не надо». Она — его судьба, его любимая, и целовать ее — самое правильное и естественное, что только может быть в жизни…
Рэй опомнился первым:
— Мне надо идти. — Пробежался быстрыми поцелуями по лицу Ри, стремясь за эти секунды насытиться тем, чем насытиться было невозможно. — Мисс Фаро ругаться будет, если мы к ужину опоздаем. А я еще помыться хочу.
— Ну и иди… мойся! — Она полуобиженно отступила, напоследок погладив его по плечу.
— Пойду. А ты отвернись и не подглядывай больше.
После ужина Рэй довольно скоро ушел спать. Сказал, что глаза слипаются, вид при этом имел сонный — и ушел, даже не поцеловав ее на ночь. На первом этаже тоже вскоре все затихло, последние годы мисс Фаро ложилась спать очень рано.
Тишина… Не хмурая и гнетущая, а манящая, словно рождественская елка, под которой лежат подарки. Потому что где-то в этой тишине был Рэй…
Лучшего шанса, чем сегодня, у нее не будет — каким-то непостижимым, свойственными именно женщинам «шестым чувством» Мэрион поняла это в тот момент, когда он перед ужином целовал ее. Почувствовала его желание, поняла, что он сейчас переполнен радостью оттого, что вернулся домой, после долгих недель заключения чувствует себя свободным — и хоть ненадолго перестал думать о и о том, что, возможно, ему грозит тюрьма. А завтра запросто может опомниться и снова начать талдычить свое «мы не должны», «ты должна»…
То, что она собиралась сделать, вызывало у нее самой веселый ужас. Но решила — отступать не смей! — таким был ее девиз; проблема крылась лишь в том, что Мэрион плохо представляла себе, как именно осуществить задуманное. Была, правда, книга «Как соблазнить мужчину вашей мечты», она скачала ее из интернета и тщательно проштудировала. Авторша утверждала, что нужно войти к нему босиком, в пеньюаре (желательно, чтобы в спальне при этом горели свечи и играла нежная негромкая музыка) и исполнить перед ним эротический танец — успех гарантирован.