Телохранители для апостола
Шрифт:
— А может, будем судить не по своему разумению? — вдруг сказал Росляков. — Ни по-вашему, ни по-нашему, а по-государственному. Мы имеем дело с терроризмом, как страшным явлением современности. И спасения от него нет, если все люди не поймут реальность его угрозы. Вам ли ее не понимать, Олег Геннадьевич?
— Но агитировать меня не нужно, — сказал священник. — Я понимаю угрозу. И я, если коснется, жизни не пожалею ради ее предотвращения. Помимо долга священника есть еще и долг гражданина.
— Я бы не стал их разделять, — проворчал Росляков и покосился на Максима, который с большим интересом смотрел на собеседников.
— Разделять их все же надо, потому что у нас церковь отделена от государства. Поэтому у меня долг перед церковью, долг перед патриархом. А еще и мой гражданский, но его я выполнил много лет назад и с лихвой.
— Я не понимаю, о чем мы спорим? — вмешался Максим.
— Ваш командир, молодой человек, пытается намекнуть мне, чтобы я был откровенен, — пояснил священник. — Он понимает, что я не назову имени человека, который предупредил меня об угрозе теракта во время работы конференции.
— Так вы не назовете?
— Конечно же нет. Этот человек пришел с миром, он пришел предупредить, он рисковал жизнью. И если вы сейчас скажете, что я ничего не понимаю в людях и не могу отличить провокатора и лжеца от искренне чувствующего и верующего человека, то…
— Ладно, — поморщился Росляков и примирительно поднял ладони. — Все, закрыли тему. Вы не станете рассказывать, кто вас предупредил, кто передал вам украденный из итальянского храма шип, вы…
— Давайте, я сам вам расскажу, все, что считаю нужным, — перебил священник. — Чтобы вы не гадали. Информацию о возможности теракта принес человек, который верует в Бога и не считает, что различие в верованиях должно нести кому-то смерть. Он заблуждался, но Господь послал ему просветление. Да, он мусульманин, но это не недостаток. Что же касается человека, с которым я контактировал в Риме и который мне передал шип от венца Иисуса, то этому человеку я не верю ни на йоту.
— Ну, слава богу! — облегченно вздохнул Росляков.
— «Не поминай Господа всуе», — процитировал отец Лонгин.
Росляков раскрыл было рот, но удержался от комментариев. Примерно с минуту он барабанил пальцами по столу, прежде чем снова заговорил.
— Поймите, Олег Геннадьевич, что мы не прошли той грани, через которую прошли вы, не прошли вашей дорогой. Она у каждого своя. И вот в данный момент вы отстаиваете свои убеждения, свой выбор, свое видение мира. Так давайте не будем делать миллионы людей заложниками вашей веры. Мы перед вами сейчас солдаты, воины, вставшие на пути врага, который собирается убить, убить жестоко, очень многих ни в чем не повинных людей. Простите.
Священник смотрел на Рослякова с каким-то сожалением и доброй грустью. Потом он перевел взгляд на Максима и ободряюще улыбнулся ему. Как будто хотел сказать: мол, не обращай внимания на брюзжание своего начальника. Это пройдет.
— Вы напрасно отделяете веру от работы, — наконец сказал священник. — И веруя надо трудиться, и во время работы надо иметь веру. Лишь бы труд был на благо других людей, а вера светла.
Росляков промолчал. Отец Лонгин посмотрел на него и начал рассказывать, как он познакомился с этим арабом, как тот осторожно прощупывал его, прежде чем передать священную реликвию. Как вчера повторно пригласил на встречу, но толком ничего не сказал. Пустая была встреча и чем-то опасная. А уж тем более тем, что отец Лонгин видел столб дыма в том месте, где такси, в котором араб возил его за город, свернуло с асфальта и поехало по грунтовой дороге. Там, у озера, что-то случилось.
— Там, у озера, — ледяным тоном сказал Росляков, — люди этого араба пытались убить одного из оперативников, моего подчиненного. Максим там был, он помог товарищу.
— Так, так, так, — свел брови у переносицы священник. — Я-то думал, что ошибаюсь. Темноволосый такой крепыш, детина под стать вот этому вашему Максиму. Я думал, мне показалось, а он, кажется, в самом деле чесал голову под париком. Значит, он следил за мной? Или за этим арабом?
Росляков молча достал фото Або и протянул священнику. Тот взял снимок, посмотрел и вернул.
— Да, это он. Вижу, вы его знаете хорошо. И что это за лицо?
— Международный террорист, как вы понимаете. Вам нужно срочно отсюда уезжать и отговорить любым способом патриарха Кирилла от участия в конференции. Ну, хотя бы в ближайшее время.
— Да, уезжать мне уже пора, но решение принимать не мне. Тут вопрос стоит не о личной безопасности, а о влиянии на весь верующий мир. Здесь иные ставки.
— Ладно, дело ваше, — недовольно произнес Росляков. — В любом случае мы будем его охранять и защищать, какое бы он решение ни принял. Вы лучше скажите вот что. У вас есть какое-нибудь объяснение тому, зачем террорист вернул шип. У нас есть основания полагать, что его помощники не так давно выкрали его из храма, где он хранился.
— Вот над этим я и ломаю голову все эти дни, — ответил отец Лонгин.
В этот момент открылась дверь и в номер вошел мужчина с седыми короткими волосами и глубокими морщинами на лице. На его плечистой фигуре будто влитой сидел дорогой костюм. Держался он как человек с очень высоким положением.
— Добрый день, господа, — четко произнес он по-итальянски, кивнув присутствующим, и повернулся к священнику. — Представьте меня своим гостям, пожалуйста.
— Это Камилло Чибин, — кивнул отец Лонгин. — Начальник службы безопасности Святого престола и Ватикана. Его еще называют тут главным телохранителем папы.
Росляков поднялся и пожал протянутую руку.
— Полковник Иванов, — представился он и кивнул в сторону Максима. — А этого моего сотрудника можете называть Альфонсо Милано. Спасибо, что пришли на встречу.
— Это моя работа, — скупо улыбнулся Чибин и уселся на свободный стул. — Итак?
После того как Росляков лаконично пересказал все, что было известно о возможности проведения теракта, гость еще какое-то время сидел молча, глядя на носок своего ботинка.
— Украденная реликвия, — наконец заговорил он, — возвращенная реликвия. Один араб предупредил об опасности, второй вернул похищенное. Кто-то следил за отцом Лонгином. И это, по сути, все, чем вы располагаете и на основании чего строите схемы.
— Або человек известный в экстремистских кругах, — возразил Росляков.
— Но вы же не можете предъявить ему обвинение в том или ином преступлении. Я так вас понимаю? В отношении его у вас только подозрения. Как это… оперативная информация. Конкретно его вина в каком-либо преступлении доказана судом? Пусть судом хоть какой-то страны.
— Увы, если бы такие обвинения существовали, — пожал Михаил Васильевич плечами, — то мы все сообща могли бы его со спокойной совестью предать в руки властям. И тем не менее я предлагаю вам провести экспертизу. Настоящий ли это шип, или вам вернули искусную подделку. Не обработан ли он чем-нибудь.