Телохранительница его темнейшества
Шрифт:
И заламывали за снисходительность к прогульщику несусветные цены. А платить вампиру было нечем. Даже стипендия ему не полагалась: мертвым деньги ни к чему. Скудная стипендия Неупокоенным адептам Академии Тьмы выплачивалась из казны Великого князя, но Даори не забрал у него еще ни единой монеты.
И наконец бывший белый маг пришел к своему однокланнику – старшему вампиру с последнего курса. По правилам, в Академию разрешалось поступать только одному, но Тринадцатый клан потребовал привилегии для ученика убитой демонами вампирши.
После первой стычки, закончившейся сломанными конечностями и рваными ранами, однокланники старались не пересекаться. А так как вампиры обладали тончайшей магической чувствительностью, заменившей отмершие ткани обонятельных рецепторов, им не составляло труда избегать друг друга.
За четыре года Даори ни разу не видел Эсмуса.
Он знал, где находится убежище недруга, но, по неписаным правилам, ни один вампир не побеспокоит другого в месте сна. Потому пришлось караулить мертвого адепта с утра пораньше.
Даори перегородил дорогу однокланнику у самого входа в учебный корпус.
Увидев его фигуру, Даори ужаснулся: длинный и тощий, как скелет, обтянутый желтой кожей, Эсмус действительно выглядел сущим трупом. Неупокоенные адепты явно голодали на студенческом поприще.
Неужели он, Даори, выглядит так же тошнотворно? – кольнуло вампира.
Он украдкой скосил глаза на свои руки и ноги, убедился, что они такие же, как пять лет назад. Из-за неспособности смотреться в зеркало вампир не мог контролировать свою внешность. Неупокоенные не потеют, им не надо мыться так часто, как белым магам, только если запачкаются, а это случалось редко – с чего бы пачкаться летающим существам? Магия удерживала волосы в идеальном порядке. Они не росли, как и ногти, как и все, остающееся неизменным годами, а у Старших и веками, тело. Но, оказывается, оно могло истончаться.
– Чего тебе? – буркнул однокланник. – Соскучился?
– Эсмус, мне нужна твоя помощь. Я случайно сломал амулет. Ты не мог бы…
– Нет, – оборвал его Неупокоенный. Взгляд тусклых черных глаз прошелся по лицу Даори, на миг оживился вспышкой зависти. – А ты все такой же чистенький, белый глист. Лучший лингвист Академии, наслышан. Полиглот. Знаток древних языков. Может, без амулета ты поменьше будешь нос задирать. Вспомнил о моем ничтожном существовании. Снизошел, надо же. Вспомнил? Забудь.
Эсмус оттолкнул его костлявой ледяной рукой и заторопился прочь, бормоча:
– Еще и тепленький, надо же. Пожрать где-то успел, а я тут голодай…
Даори ошеломленно смотрел вслед. Мимо, толкаясь, спешили демоны, но бывший белый маг не обращал внимания на тычки. Он почувствовал холод такого же Неупокоенного, как он сам. Почему? Даори давно не ел, очень давно. Того, что перепадало с щедрот ректората, вынужденного соблюдать договор
Так и не решив загадку, вампир отправился прогуливать занятия в библиотеку.
А вечером, едва он привел в порядок каморку, кое-как вытер пыль и уже собрался вытянуться на стопке матрацев, застеленных свежей простыней, как в дверь постучала Миранда.
Пришлось ночевать в вентиляционной трубе, забравшись так, чтобы демоница не могла дотянуться и вытащить.
– Прости, – извинилась она. – Мне больше негде спрятаться, понимаешь?
– Понимаю. Мне тоже. Нигде уже не спрятаться.
Она предпочла не заметить иронию.
– Я поссорилась с Таем. Лике не до меня, она с драконом смерти уроки решает. Странная она, хоть и подруга. Ей даже дракон смерти ближе, чем я. Мне обидно. У меня никогда не было подруг.
– Почему?
Зря спросил. Из прошлой жизни помнилось, что девчонки слишком болтливы.
– Долго рассказывать, – буркнула Миранда, опровергая досужие сплетни о девичьей болтливости.
– И все-таки? – удивляясь самому себе, спросил Даори.
– Если ты выползешь из своей железной трубы, расскажу. Не умею я стенам рассказывать. Мне собеседника видеть надо. Иди сюда, я больше не буду тебя гонять. Даже не дотронусь.
Проклиная свою доверчивость, летучая мышь выползла из вентиляции, но предусмотрительно повисла на трубе под самым потолком, держа на взводе заклинание иллюзии. В крайнем случае глаза девчонке отведет.
– Как тебя зовут, мышь? – спросила наблюдавшая из-под ресниц демоница.
– Так и зовут – мышь.
– А… ну, как хочешь, а я буду тебя звать Мышонок. А кто тебя превратил в мышь и кем ты был раньше?
– Ты хотела рассказать о себе.
– Это неинтересно. Но раз обещала…
И Миранда рассказала внимательному слушателю о своем одиноком детстве белой вороны, о книжных сказках, которыми наслаждалась, в то время как соседские девчонки устраивали на кого-нибудь охоту, точнее, травлю. О том, как и ее пытались травить маленькие демоницы, но у них ничего не вышло. Почти ничего. Драться Миранда научилась не сразу, и один клык ей выбили, пришлось обращаться к пленной белой магине. Да, у них в клане Вечерних теней жила такая рабыня, наложница какого-то высшего демона.
Зуб Миранде вырастили, как новый, а пока выращивали, рабыня рассказывала девочке о Белой империи и попросила в награду принести ей книжку о ее родине. Миранда добыла у деда в библиотеке и принесла, а предварительно сама в нее заглянула. И с тех пор она заболела далекой прекрасной страной, где живут светлые красавицы, умеющие заговаривать и выращивать зубы, где скачут на крылатых пегасах белые рыцари, где вместо цветов растут сверкающие на солнце алмазы, а дорожки в благоухающих парках вымощены золотом.