Телохранительница его темнейшества
Шрифт:
И вдруг посреди кучи рычавших, жаждавших чужой крови волков взметнулся черный фонтан непроницаемой тьмы. Оборотней разметало по площади, как ворох листьев порывом ветра, переломав им лапы.
Волна тьмы схлынула, оставив рядом с распростертым на камнях принцем бескрылую фигуру одноглазого мужчины с кубком в руке.
– Неужели ты не мог сам справиться с какими-то блохастыми щенками, мальчик мой? – спросил он, опустившись на одно колено над Дьяром, провел по его лбу кончиками изуродованных пальцев с вырванными когтями, и изодранное тело принца окутала темная дымка. Лишь
Царица не ответила. Ее пальцы, сжимавшие меч, разжались, и клинок с погребальным звоном упал в полнейшей тишине.
От этого звука Дьяр очнулся. Сел, с брезгливой гримасой оборвал изодранные в лохмотья рукава. Рваные раны уже затянулись, лишь остались белые рубцы шрамов.
– Спасибо за помощь, отец. Я бы прошелся с тобой по местным кабакам, но я тут заложник, нельзя, наверное…
– И как же тебя угораздило попасть в плен?
– Тебя искал.
– Далековато забрался. Почему сразу не позвал?
– Сначала ты не отзывался, а потом… я не хотел мешать твоей встрече с Ликой, – Дьяр покаянно опустил ресницы, но покосился на замершую Эльду.
С царицей происходило что-то непонятное: ее трясло, губы кривились, грудь судорожно вздымалась, словно Эльде не хватало воздуха, ладони то сжимались в кулаки, то разжимались. И остановившиеся на изуродованном лице Сатарфа зрачки тоже то расширялись во всю радужку, то сжимались в исчезающую точку.
Даже побитые оборотни перестали подвывать и тихонько отползали к стеночке, поджав хвосты. Стражницы тоже осторожно пятились, но приготовили оружие. А их губы шептали:
– Только не это, богиня! Смилуйся, помоги, спаси нашу царицу… Не дай свершиться ее превращению, Лойт!
Рядом с Эльдой откуда-то появилась худенькая седая женщина и ласково гладила ее по плечу. Из кармана старушки торчали вязальные спицы.
– Тихо, милая, тихо, – бормотала она. – Успокойся, все хорошо. Это тебе привиделось все. Ты видишь плохой сон, девочка. Всего лишь сон. Сейчас ты проснешься, и все развеется.
– С-с-с-о-он, – выдохнула Эльда с каким-то странным шипением, и на миг ее напряженное лицо напомнило принцу ту болотную тварь, хиссу.
– Да, милая моя, да… – уговаривала старушка. – Не взаправду все.
А сама левой рукой вытащила из кармана спицу. В точности такую же, как у Кикируси, отметил удивленный Дьяр.
И бессмертная няня темных владык, легкая на помине, тут же появилась за спиной Сатарфа. Поправила соломенную шляпку на растрепанных космах, ткнула владыку в бок кулаком. Проворчала:
– Ну, чего стоишь, дурачина, кого ждешь? Тут сейчас такое будет… Гинья восемнадцать лет стоит за порогом. Прорвется, мало никому не покажется!
Сатарф, не отрывая взгляда от глаз Эльды, плавным движением прикоснулся
– Уходи домой, Дьяр, немедленно, – шепнул владыка. – Растворись тихонько, она сейчас и не заметит. Твоих «теней» я тоже смогу выпустить.
– А ты? – так же на грани слышимости спросил принц. – Ты же выплеснул остатки сил, я чувствую.
– Не беспокойся обо мне. У меня тут еще кое-какие дела. Вернусь, как сделаю.
Кикируся подтолкнула владыку:
– Да присмотрю я за твоим мальчиком, раз уж пришла. Ступай, Сат, время выходит. И говори с ней, говори, не дай уснуть ее разуму!
Дьяр не смог заставить себя послушаться отца и уйти. Как завороженный, смотрел на плавные движения владыки, скользнувшего к царице, слушал его мягкий, ставший бархатистым голос:
– Я всего лишь твой сон, Эльда. А ты – мой сон. Прекрасный, как весенний сад на рассвете, когда распускаются первые цветы. Ты помнишь? Мы впервые увидели друг друга в таком саду. Было полнолуние, и деревья стояли, словно кружевные, сотканные из лунного света. Луна в Тархареше видна не так, как в твоем царстве на Серых Холмах. Она то прячет свой лик, то открывает полностью, и он прекрасен, должен признать. Но ты, Эльда, прекраснее. Ты танцевала в ту ночь и смеялась, празднуя дни полной силы богини, помнишь?
Эльда судорожно вздохнула и прикрыла глаза, а Сатарф подошел совсем близко, медленно поднял руки и коснулся ее плеч. Старушка, одобрительно кивнув, отступила на шаг, но спицу не убрала и смотрела настороженно.
– С-с-сон, – свистящим шепотом сказала Эльда. – С-с-сат… Сон…
– Да, любимая, – руки Сатарфа скользнули за спину царицы, он привлек ее к груди и погладил по волосам. – Только сон, как ни жаль. Разве наяву я посмел бы к тебе прикоснуться?
– Что случилось с тобой, Сат? Что с твоим глазом, с руками?
– Крылья я тоже потерял. Во сне случаются кошмары.
– И я потеряла… тогда… – прошептала царица, отстранившись, и ее лицо снова исказила жуткая судорога.
Владыка удержал ее, крепко обняв за плечи.
– Это был сон, Эльда. Неправильный, нехороший сон. Прости меня, любимая, – он опустился перед ней на колени и, поймав ее ладони, поцеловал.
Стражницы изумленно, но тихо ахнули, боясь поверить глазам. Царица вдруг обмякла, словно где-то внутри лопнула невидимая струна. Сатарф не дал ей упасть – подхватил ее на руки и побежал к лестнице, взлетел по ступенькам. Двери перед ним распахнулись.
Стражницы бросились следом. Дьяр, опомнившись, тоже рванул за ними – мало ли что. Если царица, как он понял, вот-вот обернется тварью похуже хиссы, то обессиленному отцу с ней не справиться. Но обе старушки со спицами в мгновение ока очутились у парадных дверей, захлопнули створки и, переглянувшись, непреклонно скрестили руки на груди:
– Нечего вам там делать!
– Они и без вас разберутся!
Дьяр отступил. Но проследил с помощью теней за отцом, пока тот не щелкнул сына по любопытному носу. Случилось это уже на пороге роскошных покоев, и Сатарф в этот момент, зверским взглядом отправив стражу по углам, пинком распахнул двери и поцеловал обнимавшую его женщину.