Шрифт:
— Мальчика носите.
И сразу ощутила, как замерло ее сердце. Замерло, а затем забилось столь стремительно, что я сумела откорректировать все гораздо быстрее, чем планировала. И завершив, поднялась, вернулась обратно к чете Ассета, забрала малыша, села и только потом вспомнила, что у меня что-то спросили. Наложив ладонь на грудь новорожденного, принялась вливать в него магию по капле, и попросила:
— Господин Унтасен, простите, пожалуйста, отвлеклась, вы что-то спросили?
Ответом мне было растерянное:
— Ничего,
— Ну что вы, — я пальцем прикоснулась к носику заулыбавшегося ™ мне ребенка, — моя вина, не ответила сразу. Я сегодня на редкость рассеянная.
Откуда-то из угла престарелая служанка вдруг сказала:
— Вопрос был про магию, что она вернулась…
— Вернулась, да, — не задумываясь, ответила я, уничтожая воспаление в малыше, — так уж три дня как. Ко мне и еще двум профессорам в лечебнице, вы не знали?
— Нет, — глухо ответил господин Унтасен.
— Да как же? — я продолжала исцелять и потому головы не поднимая, смотрела только на ребенка. — Мы стольких вылечили, а недавно и магианна Соер присоединилась, так всю лечебницу выписали за полдня… — пауза и я почему-то добавила, — к вечеру вновь заполнилась. Но я хоть на ночь домой ухожу, а профессора днюют и ночуют в лечебнице. Ох, госпожа Ассета, какое счастье что я к вам сейчас зашла! До вечера малыша бы не стало! И вот скажите мне, почему вы в лечебницу не пришли?!
— Так магии не было, — сказала все та же пожилая женщина.
— Магии не было, — согласилась я, — а знания все остались. Мы лечили людей и без магии. Все время. В любом случае, лучше было прийти в лечебницу и узнать!
Я сделала глубокий вдох, готовясь к последнему ассану. Выдох, g всплеск магии, и последняя инфекция погибла. Малыш дернулся, потом запищал, перепугавшись вспыхнувшего света, я улыбнулась ему, погладила по носику и маленький утих, с интересом глядя на меня.
— Кормить его сейчас больше, я передала ребенка отцу. — И вашей супруге больше питья, теплого. И не нервничать. Не болейте.
С этими словами я поднялась, извинилась перед всеми за то, что вынуждена их оставить, после чего взмыла вверх, и вот оказавшись в лавке, подошла к госпоже Лавейко и спросила:
— Так о чем вы там говорили?
Женщина вдруг заплакала. Я понять не могла что случилось, а она стояла и плакала, и на меня так смотрела, что вовсе неудобно стало и не по себе.
— Госпожа Лавейко, — растерялась я, — вы… Что случилось?
— Да ничего, ничего, Найришенька, — она достала платок, вытерла мокрое лицо и спросила: — А зачем приходила-то?
И вот тогда, смущаясь и подбирая слова, я призналась, что:
— Мне нужны носки, мужские, большие, и нитки, чтобы их вышить…
Сложно передать словами выражение лица госпожи Лавейко, когда она услышала мою просьбу. Мне же пришлось продолжить:
— И я точно знаю, что нитки для вышивки я могу приобрести у вас, как и пяльца, наперстник и руководство по вышивке, носки у вас не продаются, знаю, но я буду очень благодарна, если вы подскажете, где я могу их приобрести.
Лицо госпожи Лавейко странным образом вытянулось, взгляд стал окончательно потрясенным, я же поспешила продолжить:
— Мне нужна только одна пара и серебряные нитки.
Женщина кивнула, однако под ее внимательным взглядом я ощутила себя до крайности необычно, затем госпожа Лавейко спросила:
— Леди Сайрен, а… вы… вышивать умеете?
— Нет, — была вынуждена признать я, — но зашиваю хорошо, шрамов не остается.
— Ага, — выдохнула госпожа Лавейко, даже не скрывая скепсиса по поводу моей затеи.
Пришлось выдвинуть свой аргумент:
— Я научилась печь пирожки вчера за четыре часа.
— Это хорошо, — покивала владелица лавки. — А… вышивать когда будете?
Прикинув, что вечером мне вновь предстоит печь пирожки, я призналась:
— В обеденный перерыв вместо обеда. Четверти часа ведь хватит, чтобы вышить инициалы на двух носках?
На лице женщины отразилось сомнение, а затем госпожа Лавейко осторожно предложила:
— Найрина, а давайте я вышью вам эти носки, вечером заберете.
С тяжелым вздохом, я была вынуждена признаться:
— Не получится, я должна сделать это сама.
Хмыкнув, госпожа Лавейко шепотом сказала:
— Так никто не узнает, что я. Сделаю по-быстрому и вам отнесу в лечебницу.
Предложение было очень заманчивым, но:
— Я буду знать, госпожа Лавейко, — ответила женщине. — Так вы мне поможете?
Лавку я покидала с пакетом черных носков самого большого размера, тремя наборами серебряных ниток, двумя иголок, пяльцами, схемами вышивки, и да — на двух парах носков госпожа Лавейко,
сжалившись надо мной, мелком нанесла штрихи для будущей вышивки, в соответствии с моей задумкой-то есть инициалы Д.Э. А вот брать деньги госпожа Лавейко отказалась напрочь, сказав, что и так должна мне за лечение внука, и потому не взяла. Когда же я попыталась настоять, заявила, что обидится и я не нашла в себе силы поступить как требовала совесть.
Выйдя из лавки госпожи Лавейко, я в очередной раз поразилась необычайной тишине на торговой улице, а так же совершеннейшему отсутствию людей, свернула к городскому парку, и идя по пустым дорожкам, увидела странное зрелище — несколько молодых парней попеременно ныряли в городское озеро, в то время как толпа человек в двадцать ожидала их на берегу. И это были маги. Маги, которые не побоялись вновь надеть мантии. Странно.
Однако времени даже на то, чтобы поинтересоваться причиной их поведения у меня не было, и набросив на себя морок, я миновала скопление народа, не удержавшись от того, чтобы послать исцеляющий импульс тем четверым, что стояли мокрыми и дрожали под утренним ветром, после чего ускорив шаг заторопилась в лечебницу.