Тёмная империя-3 часть2
Шрифт:
Обиднее всего было то, что Ниран со мной не разговаривал, есть отказался, хотя госпожа Шилли, прислала служанку с едой и свежей сдобой, после того как поняла, что мы на ужин не придем. И мы оба были на кухне — я и брат, я бегала от плиты к столу, Ниран молча сидел у окна и мрачно смотрел на меня.
— Прости, — в который раз извинилась я.
Брат промолчал.
И даже не встал, когда в двери постучали — открывать побежала я. Распахнула дверь и предстала вся в муке и тесте, перед потрясенно воззрившейся на меня госпожой Шилли и Германом.
—
— Помочь? — сразу предложила госпожа Шилли.
Пропуская их в нашу квартиру, я все думала, как правильнее сформулировать просьбу, в итоге осторожно поинтересовалась:
— Тетя Франни, а вы вышивать умеете?
На это вдова булочника смерила меня внимательным взглядом и шепотом призналась:
— Найриша, ты меня пугаешь. — Однако увидев, мой умоляющий взгляд смягчилась и добавила: — Конечно, умею.
— Какие у вас тут интересные темы для беседы, — Герман снял куртку, — Ниран где?
Я указала на кухню и поняла, как больно мне сейчас думать и о брате, и о том, что произошло. Герман понял, потрепал меня по плечу и прошептал:
— Все наладится.
Уверенности в этом не было, причем никакой.
— Ниран сегодня хорошо поступил, — заметив мой подавленный вид, сказала тетя Франни.
Говоря откровенно, я не знала, как сказать, и потому сказала прямо:
— Нирану тяжело сейчас, ему против своих пришлось пойти.
— Тебе тоже, — возразил Герман.
Я опустила глаза.
Говорить о том, что я сегодня видела, и что думала, было стыдно. Но видят Боги, повторись все — я выступлю против магов. И не полумерой — как Ниран…
— Деточка, у тебя что-то горит, — оторвала меня от тягостных размышлений госпожа Шилли.
И забыв обо всем, я метнулась на кухню, чтобы со стоном отправить целую сковороду с пятью пирожками в мусорное ведро — на большее они не годились. Следом за мной вошли тетя Франни и Герман, и на кухне сразу стало тесно.
— Здорово, — поздоровался младший Шилли.
Ниран лишь кивнул. Но затем поднялся, склонил голову, приветствуя тетю Франни, и вновь рухнул на стул. Именно рухнул.
— И надолго она тебе магию заблокировала? — насмешливо поинтересовался Герман.
— Еще два часа, — прошипел брат.
— Аа, — Шилли хмыкнул, — так ты тут вроде как совесть изображаешь, да?
Ниран не ответил, но стало ясно, что да.
— Брось, — посоветовал Герман, — это же Найри, если она так поступила, значит так надо было, а если так надо было, то совесть ее не мучит.
К сожалению, я, поместив сковороду под струю воды, от чего вся кухня тут же наполнилась паром, была вынуждена признать:
— На самом деле можно было иначе, просто не было времени, и я знала, что нужна профессору Лориесу и…
— То есть тебе стыдно? — уточнил Ниран.
— Очень, — я выключила воду, вновь поставила сковороду на огонь, повернулась к брату и раз в сотый, наверное, сказала: — Прости.
И никак не ожидала, что он вдруг вспылит, и, вскочив, заорет на меня:
— Значит «проста», да? То есть тебе просто стыдно, но ты даже на мгновение не можешь представить, что чувствовал я, скованный и лишенный магии, когда ты помчалась на улицу, в компанию одуревших от собственного могущества магов! Ты хоть понимаешь, что я чувствовал, Найри?!
Мне было неприятно, что брат кричит на меня, и в этот момент я очень порадовалась присутствию и госпожи Шилли и Германа. Впрочем, я все равно ответила Нирану и ответила честно:
— Я — целитель, мне ничего не угрожало…
Ниран, вскинув руки, словно призывал небо в свидетели, рухнул обратно на стул, простонал и тихо сказал:
— Дура.
Вспыхнув, я чуть не забыла о том, что сковорода уже раскалилась. К счастью, здесь была тетя Франни. Отодвинув меня, она вымыла руки, налила на сковороду масло, и поставила жариться четыре, а не пять пирожков, как я обычно ставлю, на мой удивленный взгляд, пояснив:
— Так бока лучше подрумянятся.
Герман же, присев на подоконник, вдруг спросил:
— Найри, ты искренне веришь, что маги ничего бы тебе не сделали? Вернувшись к столу и начав раскатывать тесто, я ответила:
— Я — целитель, Герман, целители неприкосновенны для любого.
На кухне вдруг стало тихо, и в этой тишине, я успела раскатать пять кружочков теста. И тут Ниран сказал:
— Найри, а ставить Метки Смерти на детей разве не запрещено?
Скалка выпала из моих рук, примяв очередную заготовку для пирожка.
— Или может магам можно нападать на кварталы торговцев? — задал следующий вопрос брат.
Я сглотнула, продолжая смотреть на стол.
— Найриша, — голос Нирана теперь стал издевательским, — ты тут так старательно привыкаешь к новой жизни, пирожки печешь, носки вышиваешь, на кухне, не знаю, заметила ли ты, но я заметил — убираешься без магии, а сама, своими руками. Ты приняла новые правила новой жизни во всем, что касается бытовой сферы, но ты никак не можешь понять — наш мир, мир господства магов, рухнул! И теперь нет тех, веками устоявшихся правил, которые запрещают ставить Метки смерти на детей и насиловать молоденьких красивых ценительниц! Нет правил, Найри! Нет больше наших законов! Ничего нет!
Хорошо, что с нами были госпожа Шилпи и Герман, очень хорошо, иначе я разревелась бы, а то и скатилась до истерики. Больно. Очень больно стало, Ниран же еще и добавил:
— Мама всегда говорила «Найриша очень добрая девочка, она не понимает жестокости мира и ее нужно беречь». Мы и берегли, и я, и мама, и отец, и няня. Тебя и в группу Соер отдали, потому что она за своих адептов готова была глотку разорвать даже ректору, и вас, всю группу, вообще никто никогда не трогал в академии. Ни адептских злых розыгрышей, ни шуток, ничего. Ты так и выросла, не видя реалий этого мира, не осознавая опасностей, не понимая вообще всего, что выбивается из рамок твоего «добренького» мира! Да открой же ты глаза, Найри! Мир другой! Реальность другая! И…