Темная лошадка
Шрифт:
– А если нет?
– Они же сказали: в полицию не звонить.
– Господи, неужели это происходит с нами?.. – дрожащим голосом пробормотала Кристал.
– Почему бы и нет, – возразил Брюс. – Она же твоя дочь. Сама знаешь, с ней вечно одни неприятности.
– Как ты можешь так говорить?!
– Легко. Это ведь правда. А ты сейчас ведешь себя неадекватно. Надо владеть собой, Кристал. Подумай логически. На пленке ясно сказано: в полицию не звонить.
– Так что же нам делать?
– Сам разберусь.
– Но я думаю…
– Тебя кто-нибудь просил думать?
– Нет.
– Кто в доме принимает
Кристал судорожно вздохнула:
– Тот, кто лучше всего это умеет.
– А это кто?
– Ты.
– Спасибо. Так вот, действовать предоставь мне. Иди прими таблетку и ложись. Сегодня мы все равно ничего сделать не сможем.
– Хорошо, – тихо отозвалась Кристал. – Так я и поступлю.
Молли по опыту знала: мама примет не одну таблетку да еще запьет водкой. Затем погрузится в свой маленький мирок и притворится, будто все в ее жизни прекрасно и замечательно. А у Молли тем временем разболелся живот. То, что она услышала, ее напугало. Что натворила Эрин? Что-нибудь ужасное, если Кристал хотела звонить в полицию.
– Пойду прокачусь, чтобы развеяться, – сказал Брюс. – День был отвратительный. А теперь еще это.
Молли затаилась и не дышала, моля бога, чтобы только никто из родителей не зашел зачем-нибудь в спальню. Вот по плиточному полу коридора процокали мамины каблучки. Кристал всякий раз поднималась на второй этаж по главной лестнице, потому что лестница была красивая, а она всегда мечтала жить в красивом доме. Брюс протопал мимо спальни в кухню. Молли не шевелилась, пока не услышала, как хлопнула входная дверь. Брюс пошел в гараж. Вот заурчал мотор автомобиля, и закрылась дверь гаража. Убедившись, что отчим уехал, Молли выбралась из своего убежища и вошла в кабинет.
Когда Брюса не бывало дома, заходить к нему в кабинет было строжайше запрещено. Он требовал от всех уважения к своей территории, хотя сам регулярно вторгался на чужую. Дом был его, и забыть об этом он не давал никому ни на минуту.
Молли включила настольную лампу, обвела взглядом книжные полки, рамки на стенах – Брюс жмет руку разным важным людям, награды и дипломы Брюса за какие-то трудовые подвиги и служение обществу. Здесь все было расставлено в точности так, как решил Брюс, и он тотчас заметил бы, сдвинься любая мелочь хоть на сантиметр.
Оглянувшись на дверь, Молли взяла пульт управления видеомагнитофоном, нажала кнопку пуска и принялась ждать. От волнения ее била крупная дрожь.
Фильм начался вдруг, без всяких титров. Девушка у ворот на проселочной дороге. Эрин! Молли в ужасе смотрела, как подъехал фургон, оттуда выпрыгнул человек в маске, схватил Эрин и втолкнул в салон.
Из динамиков раздался странный механический голос:
– Ваша дочь у нас. Не звоните в полицию…
Ничего не видя от заливших очки слез, Молли нажала «стоп», затем забралась на стул, дотянулась до магнитофона и достала кассету. Ей хотелось зареветь в голос, но она сдержалась.
Прижимая к груди кассету, Молли выбежала в темный коридор, сдернула с крючка куртку, завернула в нее кассету, а курткой подпоясалась. Ее так трясло, что она не знала, удастся ли осуществить задуманное. Знала только, что надо постараться.
Открыв дверь гаража, она вывела велосипед и помчалась по ночной улице, изо всех
16
Хоть меня и ненавидели все без исключения агенты службы правопорядка Палм-Бич, профессиональные связи я пока не растеряла. Позвонила знакомому агенту ФБР из отделения Уэст-Палм. Когда-то мы с Армеджаном вместе проводили операцию по раскрытию сети торговцев героином в Уэст-Палм-Бич и во Франции. Я попросила его найти мне в Интерполе все, что есть по Томасу Ван Зандту и Всемирному конному аукциону. Последовала пауза, после чего Армеджан поинтересовался, не вернулась ли я на работу. Я объяснила, что помогаю другу, у которого с этим типом какие-то дела, а я слышала, что он мошенник. Ничего особенного не прошу, только выяснить, нет ли на него чего-нибудь. Это ведь нетрудно, правда?
Армеджан, как и положено, завел песню о риске разоблачения и строгой секретности. Федеральные агенты – чисто дети малые, которые искренне боятся сбегать в туалет без официального письменного разрешения на отлучку с урока. Но в конце концов он согласился мне помочь.
Со вчерашнего дня мое мнение о Томасе Ван Зандте изменилось. Логично предположить: если он терроризировал одну девушку, могли быть и другие. Может, хоть одна из них осмелилась обратиться за помощью к властям? Но, с другой стороны, отчасти его влияние на Сашу Кулак объясняется тем, что она была иностранка, в чужой стране, причем, cкорее всего, нелегально.
Я уже собиралась лечь, когда что-то громко стукнуло в дверь. Я нашарила пистолет, который положила на стол, чтобы вычистить. В голове в мгновение ока промелькнул десяток сценариев. Но вот снова застучали, и послышался тоненький голосок:
– Елена! Елена!
Молли?..
Я открыла дверь, и девочка ввалилась в прихожую, будто ее внесло в дом ураганом. Вся в поту, волосы мокрые, бледная как смерть.
– Молли, что с тобой? Что стряслось?
Я подвела ее к креслу, и она безвольно, словно тряпичная кукла, упала на него, судорожно хватая ртом воздух.
– Ты как сюда добралась?
– На велосипеде.
– Боже! Это ночью-то?.. Почему ты не позвонила, если надо было увидеться?
– Не могла.
– Что-нибудь от Эрин?
Молли стащила с себя завязанную на талии куртку, порылась в карманах и с трудом, поскольку руки у нее ходили ходуном, выудила видеокассету. Я молча вставила ее в магнитофон, перемотала, нажала «пуск». И посмотрела то, что, разумеется, уже смотрела Молли, только с поправкой на собственное чувство опасности, которого у нее быть не может, ибо на свете она живет значительно меньше меня и не видела того, что довелось мне.
На моих глазах сестру Молли повалили наземь и втолкнули в белый фургон. Затем раздался голос, измененный аппаратурой, чтобы не узнали: «Ваша дочь у нас. Не звоните в полицию, иначе она умрет. Триста тысяч долларов. Подробности позже».
Картинка на экране замерла. Я выключила магнитофон и обернулась к Молли. Маленькая бизнес-леди исчезла. Взрослой Молли тоже видно не было. За моим столом сидела хрупкая двенадцатилетняя девчушка, в смертельной тревоге за старшую сестру. За стеклами круглых, как у Гарри Поттера, очков блестели слезы, усиливая застывший в глазах страх.