Темная материя
Шрифт:
— У него, ей-богу, настоящий прорыв, — сказал Дон. — С того самого дня на лугу Гути разговаривал только цитатами из «Письма Скарлет». Потом добавил еще пару книг, но своими словами заговорил, только когда доктор попытался вытурить нас.
— Надо же, — проговорила Мередит, изобразив заинтересованность. — Гути, наверное, хотел, чтобы вы побыли с ним.
— Если разобраться, это замечательный компромисс, — сказал я. — Гути понял, что помнит каждое слово каждой прочитанной книги, а это означало, что он может передать цитатами буквально все, что хочет сказать!
— Как трогательно, —
— Честно говоря, — ответил я, — не хотелось бы, чтобы ко всем остальным добавилась еще и моя версия случившегося.
— Окажись вы там, могли бы присмотреть за своей подружкой.
— В каком смысле?
Мередит Брайт отвела глаза. Движением головы и выражением лица она неожиданно напомнила мне суровую и жестокую старуху, которую я несколько раз видел на рынке на Турецкой улице. Обильно накрашенная, она сидела, сгорбившись за прилавком, заваленным браслетами и сережками: уличная торговка, ловец удачи.
— Мне ничего не стоит выбросить что угодно, — сказала Мередит. — Мне не жаль, если вещи ломают или отказываются от них. Это вопрос выбора, способ выразить чувства. Ювелирные украшения, дома, дорогие машины, люди, называющие себя друзьями, люди, которые могут оказаться любовниками, — я все это выбросила. Без тени сожаления. Но знаете, что я ненавижу? Я ненавижу терять. Потеря сродни оскорблению, она как рана. Женщина, такая как я, никогда ничего не должна терять.
Мередит вновь взглянула на меня, глаза ее сверкнули:
— Прежде я была совсем не такой, как сейчас. Верите или нет, когда-то я была просто девочкой. Застенчивой, робкой. Доверчивой. Минога была не такой?
— Не такой. Хотя она, конечно, тоже была очень молоденькой. И невинной.
— Я помню ее невинность. Девочки ее лет так же невинны, как желтые нарциссы, как поденки. И я была такой, хотя считала себя опытной оттого, что спала со Спенсером и несла вздор об «играх разума». Игры разума… Спенсеру следовало бы познакомиться со стратегом нашей кампании, вот кто на самом деле знает, как играть в игры разума.
Она улыбнулась — не нам и без намека на теплоту.
— Забавно: все, что мы делаем сейчас, и есть игры разума, суть которых всего лишь в том, чтобы вести счет. И как только ты все для себя просчитаешь, ничего в душе не остается.
Она умолкла, словно оценивая сказанное и придя к выводу, что оно достаточно неприятное, чтобы быть правдой.
— Когда вы все просчитали? Когда вышли за первого мужа? Когда развелись с ним? Когда оказались вовлеченной в политику?
С поразительной готовностью, в порыве ярости и предвкушения, Мередит движением плеч и наклоном головы швырнула в меня заряд своей духовной и эротической мощи. Я с удивлением подумал, исчерпается ли эта способность в течение долгой избирательной кампании.
— А как, по-вашему, я вышла замуж за Лютера Трилби? Остановилась перед его лимузином и хлопала глазами? Как, по-вашему, я продержалась замужем за этим мерзким психопатом целых двенадцать лет?
— Понимаю, — сказал я.
Это было душераздирающим: с ней не должно происходить ничего ужасного.
— Неужели? — спросила она, ненасытная до последнего.
— Там. На лугу.
Я
— Возможно, вы не полный идиот. Дональд бы никогда не догадался, да, Дональд?
Ей необходимо было отомстить кому-нибудь, а Вардис Флек прятался где-то в укромном уголке.
— Я знаю только то, что должен знать, — ответил Дон.
Он был абсолютно спокоен: Мередит Брайт Трилби Уолш больше не могла навредить ему. Они преодолели все это десятки лет назад.
— Пора отдать то, за чем вы пришли. — Голос Мередит был ровным, холодным и решительным — стальным, но совсем не женственным. — В конце концов, в этом я должна быть лучшей.
— Прошу вас, — сказал я, гадая, в чем же она считала себя такой выдающейся.
Версия Мередит
Нельзя сразу рассказывать о церемонии, нужно заходить с самого начала.
Тупой и надменный, Мэллон по зову своего маленького сердца поражал воображение последователей показушным фейерверком, который надеялся состряпать. Типы вроде Мэллона жадны до поклонения, они глотают всю любовь, а потом скулят, что ничего не осталось. И что бы ни говорили, они от этого тащатся.
И чем талантливее эти люди, тем больше вреда наносят.
Так что, прежде чем перейти к случившемуся на Юниверсити-авеню и в окрестностях, я расскажу про тот день.
В то воскресенье с самого утра все как-то не задалось. Что бы там ни болтал Мэллон о великом дне, он откровенно трусил. Заявления, будто у него предчувствие, что на этот раз все его труды и изыскания должны окупиться сполна каким-то невиданным образом, только усиливали беспокойство. Можно рассчитывать, что студенты колледжа придут в назначенное время, но как насчет этих балбесов-старшеклассников? Они скачут туда-сюда, как резиновые мячики, их жуткие родители не потрудились привить хотя бы понятие дисциплины своим детям. Из класса в класс им удавалось переводиться лишь по одной причине: они переходили из помещения в помещение, подчиняясь жестким школьным порядкам, кроме, разумеется, тех дней, когда прогуливали уроки, тайком выскальзывая через двери или окна, и «зажигали» на воле.
Чтобы обеспечить участие школьников в ритуале, Мэллон велел им встретить его на южной стороне капитолия в полдень, и — чудо из чудес — настолько велико было их обожание, что они явились. Он отвел их к старому кинотеатру на площади, купил билеты на «Русские идут! Русские идут!» [32] , проводил до буфета, разрешил заказать себе конфеты, попкорн и безалкогольные напитки по желанию, провел к незанятому ряду и велел рассаживаться и обжираться своими конфетами. «Твизлерс» и «Гуд энд Плэнти» на ланч — вот везуха, правда? Им велено было отсидеть два сеанса, после чего выходить. Он будет ждать их, все вместе они отправятся встречать остальных на Юниверсити-авеню.
32
Кинокомедия времен холодной войны (1966).