Темная половина
Шрифт:
— Ну, у меня появилась одна идея для рассказа, — сказал Тад. — Я пока еще только разрабатываю сюжет, но все должно быть в порядке, я надеюсь.
— Что же ты хочешь узнать?
— Имеют ли воробьи какое-то значение в американских суевериях или мифологии, по твоим сведениям?
Поднятая бровь Роули начала имитировать рельеф некоей отдаленной планеты, наверняка, непригодной для человеческого существования. Он уставился на кончик своей знаменитой трубки.
— Ничего пока что не приходит в голову, Тадеуш, хотя... меня удивляет, неужели тебя это
«Свиньи могут летать», — вновь подумал Тад и пояснил:
— Ну... может быть, и нет, Роули. Может быть. Возможно, я и сам не смогу объяснить тебе причину своего интереса в этой спешке. — Глаза Тада покосились на двух его верных сторожевых псов, затем снова обратились к Роули. — Я сейчас в большом цейтноте.
Губы Роули дернулись в какой-то пародии на улыбку.
— Я понимаю, мне кажется. Воробьи... столь обычные птицы. Слишком обычные, чтобы с ними связывать суеверия, по-моему. И все же... теперь, когда я думаю об этом, здесь есть что-то. Если только я не путаю это с козодоем жалобным. Позволь мне проверить. Ты здесь пробудешь сколько-нибудь?
— Не более получаса, я боюсь.
— Хорошо, возможно, я найду что-нибудь в книге Бэрринджера «Фольклор Америки». На самом деле это всего лишь поваренная книга суеверий, но она здесь может подойти. И я всегда могу тебе позвонить.
— Да. Ты всегда это можешь проделать.
— Ты и Лиз соорудили тогда отличную вечеринку для Тома Кэрролла, — сообщил Роули. — Вы, конечно, всегда организуете самые лучшие вечера. Твоя жена слишком очаровательна, чтобы быть просто женой, Тадеуш. Ей бы следовало быть твоей любовницей.
— Спасибо. Я понимаю.
— Гонзо Том, — продолжал Роули с нежностью в голосе. — Как трудно поверить, что наш старина Гонзо Том Кэрролл причалил в печальную гавань пенсионеров. Я слышал более двадцати лет, как он разносил всех в пух и в прах в соседнем со мной кабинете. Я полагаю, что его преемник будет куда потише. Или хотя бы более осторожен в выражениях.
Тад рассмеялся.
— Вильгельмина тоже очень веселилась — продолжал Роули. Его глаза прямо-таки закатились от на хлынувших чувств. Роули прекрасно знал, как относились к его Билли Тад и Лиз.
— Да, было прекрасно, — заявил Тад. Он находил само сочетание слов «Билли Беркс» и «веселье» взаимоисключающим... но поскольку она и Роули образовали ту несокрушимую основу алиби, на которой покоилось его относительное благополучие, Тад предположил, что должен быть просто счастлив, что Билли тогда посетила вечеринку.
— Воробьи и их место в потустороннем мире. Да, в самом деле. — Роули кивнул двум полисменам позади Тада. — Добрый день, джентльмены. — Он обогнул их и продолжил шествие в свою комнату с несколько более ярко выраженной целеустремленностью. Не намного большей, но все же.
Тад посмотрел вслед Роули, в некотором смущении.
— Что это было? — спросил Гаррисон — или — Харриман.
— Делессепс, — пробормотал Тад. — главный грамматик и любитель-фольклорист.
— Выглядит словно
Тад подошел к своей двери и открыл ее.
— Он более проворный, чем кажется, — сказал Бомонт, входя в комнату.
Тад не был уверен, что Гаррисон — или — Харриман последует за ним, с одной рукой наготове в кармане его спортивного плаща, до тех пор, пока не включил верхние лампы. Тад ощутил на мгновение запоздалый страх, но его комната была пуста, конечно — пуста и столь чиста, как это может быть только после окончания всей учебной кутерьмы.
По неизвестной ему самому причине Тад ощутил внезапную и почти захватившую его с собой волну — волну тоски по дому, пустоты и потерь — смесь чувств, напоминающих глубокую и неожиданную печаль. Это напоминало сон. Это было так, словно он пришел сюда сказать «прощай».
«Перестань быть столь чертовски глупым», — приказал Тад самому себе, а другая часть его сознания тихо заметила: — «Ты перешел крайнюю черту, Тад. Я уже за ней, и я думаю, что ты сделал очень большую ошибку, не попытавшись хотя бы попробовать то, что хотел этот человек от тебя. Кратковременное облегчение все же лучше, чем никакое».
— Если вам хочется кофе, то вы можете взять чашки в профессорской, Тад. — Кофейник полон, если я не ошибаюсь в Роули.
— Где это? — спросил партнер Гаррисона — или — Харримана.
— По другой стороне коридора, через две двери, — ответил Тад, открывая папку с заявками. Он повернулся к ним и подарил им весьма фальшивую улыбку. — Я думаю, вы услышите, если я закричу.
— Только действительно сделайте это, если что не так, — сказал Гаррисон — или — Харриман.
— Обязательно.
— Я бы мог послать туда Манчестера за этим кофе, — продолжал Гаррисон — или — Харриман, — но у меня такое ощущение, что вам хочется немного побыть одному.
— Ну да. Вы это точно подметили.
— Это прекрасно, мистер Бомонт, — сказал старший охранник. Он посмотрел на Тада серьезно, и Тад вдруг вспомнил, что фамилия этого парня — Харрисон. Точно такая, как у экс-битла. Глупо было забыть ее. — Вы просто хотите вспомнить людей в Нью-Йорке, которые погибли от излишней дозы уединения.
Так ли? Я думал, что Филлис Майерс и Рик Коули умерли в компании полисменов. Тад подумал, не сказать ли это вслух, но не стал этого делать. Эти ребята, в конце концов, только пытались как следует делать свою работу.
— Все в порядке, патрульный Харрисон, — ответил Тад. — Здание так тихо сегодня, что шаги любого мужчины будут вызывать сильное эхо.
— О'кей. Мы будем находиться там за холлом в этом, как вы его называете?
— Факультетский зал.
— Точно.
Они ушли, а Тад, наконец, открыл папку с четко выведенной строчкой «ЗАЯВКИ ОТЛИЧН». Своим внутренним зрением он продолжал видеть Роули Делессепса, быстро подмигивающего ему. А также слышать голос, напоминавший, что он перешел крайнюю черту и попал на темную сторону. Ту сторону, где водились монстры.