Тёмная рать
Шрифт:
– Ненавижу это самое почти, – вздохнул Цент.
– Надо ехать! – потребовал программист, захлопнул дверь в кабину. Сделал он это излишне сильно и громко. Если бы он точно так же хлопнул дверью в тачке Цента, то следующий хлопнула бы крышка его гроба.
– Ты еще покомандуй! – возмутился водитель. – Сам решу, ехать или нет. Захочу – поедем, захочу – тут останемся. А захочу, возьму тебя за горло и….
Цент не успел озвучить свою мечту, потому что пожаловали зомби. Наглые твари окружили грузовик, принялись колотить руками по дверям, один мертвец, вместе с признаками жизни потерявший остатки совести, полез на крышу, и, свесившись оттуда, начал бить кулаком по лобовому стеклу. Из каждого окна в кабину глядели гнусные рожи, страшные до дрожи, скалили зубы, рычали, чуя свежую плоть. Владик от подобного зрелища звонко испугался низом, чем окончательно вывел Цента из себя. Мало того, что залез без спроса, так еще и атмосферу отравляет своими флюидами отваги.
– Еще раз такое сделаешь, и тебе не жить! – предупредил его Цент, трогаясь с места.
Грузовик легко проторил себе путь сквозь толпу зомби, несколько вурдалаков даже угодили под колеса. Дольше всех держался тот, что влез на крышу, но Цент и от этого пассажира отделался – резко ударил по тормозам, и мертвец, скатившись по лобовому стеклу, рухнул на асфальт. Грузовик тронулся, под колесом что-то смачно хрустнуло. Цент весело оскалился – одним зомби меньше. Было бы еще лучше, если бы второе колесо проехал по Владику. Но куда там! Очкарик был жив, мало того, сидел рядом и ныл. Цент терпеть не мог профессиональных плакальщиков, у которых всегда есть повод пожаловаться, и которые пользуются тем, что большинство людей слишком испорчены хорошим воспитанием и не могут прямо сказать, насколько до лампочки им все эти не их проблемы. Вот и Владик был таким плакальщиком. Он плакался, что у него болит нога, что болит рука, что он устал, напуган, голоден, что он уже целые сутки не пил йогурт с живыми бактериями, без которого в принципе невозможна нормальная работа желудочно-кишечного тракта. От этой жалобной книги у Цента за две минуты разболелась голова. К счастью, бывший рэкетир не страдал хорошими манерами, и когда ему что-то не нравилось, говорил об этом прямо и чаще в нецензурной форме.
– У меня, наверное, перелом или вывих, – бормотал Владик, пытаясь задрать штанину и рассмотреть травмированную ногу. – Было так больно, когда упал. Я подумал….
Цент выразительно кашлянул, а когда Владик повернулся к нему, то бывший рэкетир одним свирепым взглядом наложил на болтливые уста программиста обет молчания. Для себя же решил – если очкарик опять заведет жалобную книгу, то будет катапультирован на полной скорости.
Этой дороги Цента не знал, поскольку никогда тут не был, а Владик без навигатора не сумел бы найти дорогу даже до туалета. Обыск грузовика тоже не дал никаких результатов – в бардачке были только документы на машину, под сиденьем покоилась монтировка. Цент взвесил ее на руке, и нашел, что его бите данное оружие уступает по многим параметрам.
– Держи, – сказал он, протягивая находку Владику.
– Зачем это? – удивился программист, принимая монтировку.
– Будешь отбиваться от мертвецов.
– Я?
– Ну, можешь не отбиваться, тогда они тебя съедят.
Владик побледнел и уставился на железку в своих руках.
– Я этого раньше никогда не делал, – признался он тихо.
– Чего именно?
– Ну, не бил зомби.
– Ерунда, научишься. Это все равно, что бить живых людей. Так же приятно.
– Но я и живых никогда не бил.
Цент покосился на своего спутника, и охотно поверил тому на слово. Не было ощущения, что очкарик сможет за себя постоять. До сих пор его спасало откровенное везение, но оно рано или поздно кончится. И тогда Владик будет съеден. Как же это здорово!
– Нам нужно выяснить, что произошло, – сказал Владик. – Может быть, есть еще уцелевшие люди. Может быть, их куда-нибудь эвакуировали?
– Ты у меня спрашиваешь? – удивился Цент. – Я не знаю.
– Нет, я просто думаю. Пытаюсь думать. Но это такой кошмар, что он в голове не укладывается. Я не могу поверить, что все это правда. А Марина…. Ой! Ее больше нет!
И Владик самым отвратительным образом разрыдался. Глядя на утопающего в слезах и соплях программиста, что-то шевельнулось в душе бывшего рэкетира. Что-то похожее на жалость. Цент тут же с возмущением подавил это шевеление, а вместо слов поддержки и ободрения выдал Владику звонкую затрещину.
– Хватит мою тачку слезами пачкать! – потребовал он. – Возьми себя в руки, тряпка! Нашел из-за кого реветь. Маринку ему жалко. Да ты молиться должен на зомби-апокалипсис, только он спас тебя от женитьбы на этой макаке.
– Не говори так, – замотал головой безутешный Владик. – Я ее так любил….
– Да кончай! – фыркнул Цент. – Она же страшная как зомби… была, еще до того, как стала зомби. И тупая. И старше тебя лет на двадцать. И вообще, ты не все о ней знаешь.
– О чем ты? – заинтересовался Владик, временно прекратив истерику.
Цент не видел причин хранить тайну прошлого Маринки.
– В общем, твоя несостоявшаяся невеста была, в свое время, этой… как сказать? Ну…. Поведения, в общем, легкого.
– Я не понимаю, – пробормотал Владик.
– Что взять с тупого? Проституткой она была, вот кем. И, должен сказать, у нее даже это плохо получалось. Меньше всех дохода приносила, коза ленивая.
Владик с минуту переваривал сенсацию, а затем заявил:
– Я тебе не верю!
– Не верь, – пожал плечами Цент. – Только зачем мне врать? Была бы Маринка жива, тогда да, мотив бы имелся – нагадить этой макаке, сорвать свадьбу и насладиться видом ее зареванной лошадиной физиономии. А теперь-то что? Теперь резона никакого.
После этих слов Владик думал долго и напряженно, а затем выдал такое, что Цент чуть с дороги не съехал.
– Мне все равно, – заявил программист. – Это все в прошлом. Теперь она другая.
Но Цент не позволил Владику отделаться так легко. Иного компромата на Маринку у него не было, но зато имелась богатая фантазия и страстное желание заставить очкарика страдать морально.
– Ну, не все так просто, – заметил он. – За деньги-то она перестала, потому что за ее несвежее туловище уже никто и копейки не заплатит, а вот бесплатно….
– Что? – всполошился Владик.
– Ну, всего я не знаю, – подпустил туману Цент, – но кое-что от Анфисы слышал.
– Что слышал?
– О твоей Маринке и об ее, так сказать, любовниках.
– О ком? О каких любовниках?
– Их там трое или четверо, я точно не помню. Один с ее работы, второй сосед, третий какой-то старый знакомый…. А, ну да. Еще ты. Тогда точно четверо.
К несказанному удовольствию Цента Владик обрушился в пучину страданий и залился горючими слезами. Бывший рэкетир крутил баранку и скалил зубы, ощущая резкий подъем самооценки. Пальцем лоха не тронул, а каким мучениям подверг. Талант! Талант от бога.