Темная сторона Швеции (сборник)
Шрифт:
– Привет, Юханссон!
Ответа не последовало. Почтальон сидел, наклонившись вперед, и на крики не отзывался. Лошадь тем временем уносила сани в другую от Гэлливаре сторону.
– Может, он пьян? – спросил через плечо помощник.
Сани уже скрылись вдали. В свете луны виднелись лишь темные силуэты деревьев.
– Брехня. Юханссон разве пьет?
Элис Юханссон был верующим лестадианцем и трезвенником.
– Может, молился? – пошутил помощник.
Эрик Бэкстрём ничего ему не ответил. Ему было стыдно за свои недавние мысли. Почему он не остановил Юханссона и не расспросил, в чем дело? Но он знал, что Юханссон порядочный и работящий человек, и жил он по Священному Писанию. Он бы
Но Юханссон был не таким. Он не лез в чужие дела. Бэкстрём разозлился на своего глупого помощника. А тот тем временем совсем разошелся. Говорил, что есть лицемеры и пьяницы даже среди лестадианцев. Все это знают. Они молят Бога и братьев о прощении, а сами тем временем продолжают грешить. И что, если не спиртное, помешало ему ответить на приветствие?
Его тираду прервала резкая остановка лошади. Она вздрогнула и вытянула шею, словно вглядываясь вперед.
– Спокойно, милая! – потянул за узды помощник.
– Что на нее нашло? – возмутился Бэкстрём, занося плетку и резко опуская на круп кобылы.
Лошадь не шевельнулась. Она сопела, широко раздувая ноздри. Мышцы напряглись под гладкой кожей. Помощник поймал занесенную для нового удара руку Бэкстрёма.
– Линту – послушная лошадь, – тихо сказал он. – Не надо бить ее в гневе. Раз она остановилась, значит, на то есть причины.
Он был прав. Эрик Бэкстрём опустил плетку, наклонился вперед и достал из-под сиденья ружье. Волки – первое, что пришло ему в голову. Или разбуженный медведь. Бэкстрём приготовился к тому, что сейчас может произойти. Если нападут волки, кобыла понесет и сани перевернутся. А ему не хотелось остаться в снегу наедине с волками и без оружия.
– Там что-то на дороге? – спросил помощник, вглядываясь в снег.
– Где? – спросил Бэкстрём, ничего не увидев.
– Да это же человек! Погоди!
Помощник выпрыгнул из саней и побежал вперед. Теперь и Бэкстрёму стало видно, что на дороге что-то лежит. Помощник замедлил шаг. К лежащему поперек дороги телу он шел медленно и неохотно.
– Кто это? – крикнул Бэкстрём.
Тело лежало на животе лицом в снег. Нагнувшись, помощник заглянул сбоку.
– Это Оскар Линдмарк! – крикнул он Бэкстрёму, стоявшему в санях. – Похоже, он мертв.
Оскар Линдмарк был двенадцатилетним помощником почтальона.
– Что ты говоришь? – крикнул в ответ Бэкстрём. – Он упал из саней и сломал шею?
– Нет, не думаю…
Помощник стоял, нагнувшись над телом, и размышлял. Что это – черное? Кровь? В свете луны трудно было различить цвета. Снег падал на черное пятно и тут же таял.
– Эй! – сказал он, переворачивая тело на спину. У него еще оставалась надежда, что мальчик не умер, что ему просто нужен воздух. Лицо у Оскара было белее снега. Глаза и рот открыты. «Это кровь?» – думал помощник, вытирая черное со лба Оскара.
Наверняка кровь. Он посмотрел на свои пальцы. Внезапно рядом возник Бэкстрём.
– Он мертв? – спросил помощник. – Так ведь?
– Господи! – вздохнул Бэкстрём. – Конечно же, мертв. Ты что, не видишь, у него череп расколот?
Только тогда помощник это заметил, после чего резко вскочил и сделал два шага назад от тела. Бэкстрём повернулся в сторону Юккасъярви.
– Юханссон! – крикнул он в отчаянии, но крик его утонул в снегу. В лесу звать на помощь было бесполезно. Снег приглушал все звуки.
– Положи мальчика в сани, – велел он помощнику, который от страха вцепился в березу – так его трясло.
– Не могу, – процедил помощник. – Он же весь в крови. Я не могу…
– Соберись! – прикрикнул на него Бэкстрём. – Придется поехать следом за почтовыми санями.
Вместе они подтащили тело мальчика к саням и положили поверх куропаток. Бэкстрём подумал, что кровь просочится через мешки и испачкает белое оперение и что лучше рестораторам в Стокгольме не знать, чья это кровь.
В полицейском участке в Кируне за столом сидели ленсман Бьёрнфут и его помощник Спетт. За окном снег кружил в свете фонаря. В участке стояла настоящая печь с изразцами, которую Спетт весь день подкармливал березовыми поленьями. На половике глодала лосиную кость верная собака Кайса. Ленсман записывал в журнал события дня. Событий оказалось не так уж много. Бьёрнфут был самым старым в участке. Несколько лет проработал в Стокгольме, там женился и год назад переехал с женой и двумя дочерьми в Кируну. Он был разумным человеком и не имел ничего против протоколов и опросов свидетелей, предоставляя делать всю грязную работу в участке Спетту. Холостой Спетт штопал чулки. Еще пара сушилась на печке. Бьёрнфут закрывал на это глаза. Когда он приехал в Кируну, Спетт с Кайсой уже жили в участке. Ради мира и спокойствия он решил не менять установившиеся здесь порядки. Это были широкоплечие крепкие мужчины. Спетт, правда, был худой, жилистый, а Бьёрнфут – с животиком. «Дипломатичность и крепкая физическая сила» – такие требования предъявляла к своим полицейским горнодобывающая компания, на средства которой содержался участок. Им довольно часто приходилось разнимать дерущихся. В драках тут не было недостатка. Социалисты и коммунисты, агитаторы и провокаторы – все дрались друг с другом. И даже верующие не оставались в стороне. Лестадианцы дрались с прихожанами свободной церкви, причем до экстаза, граничащего с безумием. В Каутокейно новообращенные лестадианцы так горели желанием покончить с греховностью, что убили лавочника, полицейского, подожгли дом священника, а его самого с женой избили. Случилось это, правда, давно, но люди до сих пор вспоминали о волнениях в Каутокейно. А кроме того, существовали горячие молодчики, понаехавшие в Кируну со всех концов страны. В отсутствие родительского контроля они спускали зарплату на спиртное, а ведь все знают, чем это обычно заканчивается.
Но сейчас за решеткой в углу участка было пусто. Бьёрнфут захлопнул журнал и подумал, что жена ждет его дома. Внезапно Кайса приподнялась на ковре и гавкнула. Через секунду в дверь постучались, и вошел перевозчик Эрик Бэкстрём. Он так спешил, что даже не стал тратить время на приветственные фразы:
– У меня в санях почтальон Юханссон и Оскар Линдмар. И оба мертвы.
Во дворе стояло двое саней. Помощник Бэкстрёма накрыл лошадей пледами. Юханссон лежал в почтовых санях, а Оскар Линдмарк – в санях Бэкстрёма. У ворот уже столпились любопытные прохожие, которых Спетт поспешил прогнать:
– Тут нет ничего интересного! Идите прочь, пока я не разозлился!
– …И когда мы нашли в снегу Оскара Линдмарка, то поняли, что и с Юханссоном что-то не так. Мы положили мальчика в сани и поехали догонять Юханссона. Лошадь знала дорогу и шла домой. Когда мы ее остановили и увидели, что Юханссона застрелили….
Он покачал головой и взглянул на помощника. Белый как мел, тот держал лошадь за узцы. Та успокаивающе дышала на него, словно на жеребенка: мол, не бойся, мальчик мой…
– Мы привязали его сани к нашим и сразу поехали сюда, – закончил свой рассказ Бэкстрём.